Отчаяние бессмертных
Шрифт:
Я следовал за Смертью, пока та вела его по своим владениям. Необъятные сады, множество заполненных душами залов, мрачные, но величественные статуи и картины.
– Картины?
– Нет. Фрагменты воспоминаний. Лучшие из тех, что я смогла отыскать.
– А статуи?
– Творения воображения. Зачастую люди не могут довести свою работу до совершенства, постоянно мечтая и думая о том, как бы что-либо улучшить. И вот они здесь. Эти статуи можно изменить в любой момент, достаточно лишь пожелать. Души умерших постоянно ходят здесь, наблюдают за реакцией на скульптуры и совершенствуют свои
Души. Так много душ. Они ходили здесь, бродили по коридорам, залам, мостам. Они были свободны настолько, насколько это вообще возможно, а мои братья стояли там внизу, отрезанные от этого прекрасного места.
Мы еще какое-то время шли по залам, пока внезапно не оказались одни. Совсем одни в комнате, в которой раньше не находились.
–Я обещала поговорить с тобой, Ивирион. Я обещала рассказать тебе правду. И я не солгала.
Смерть присела на невысокий трон, что стоял прямо напротив балкона, и взглянула прямо в мои глаза.
– Садись, Ивирион. Задавай мне любые вопросы, и я дам тебе на них ответ. Я могу рассказать тебе обо всем, что не касается бессмертия.
Я присел на появившееся передо мною кресло и устало оперся локтями о колени. Мой разум разрывался на части от открывавшихся возможностей. Знания? Ответы на вопросы?
Я открыл внезапно пересохший рот, но не смог выдавить из себя ни звука.
– Я так многого не могу понять, – наконец смог прохрипеть я. – Так много того, чего я не способен постичь. Знания, сила, власть. Противостояние богов и смертных. Их указания и наказы. Они веселятся, наблюдая за тем, как мы рвем друг друга на куски, словно дикие звери. Они смеются, а рыдаем мы. Аргетовые монстры, два бога, некромантия, Прародитель – все это скрывается от меня. Ускользает от моего взора раз за разом. Я близок к цели, но как только начинаю думать, что все уже кончено...
Я замолчал, из глаз побежали слезы, а тело начало слегка дрожать. Эмоции, которые я считал похороненными на самых задворках собственной души, начинали брать верх. Жалость, отчаяние, страх. Я хотел забыть их все, желал стать лучшим, сильнейшим и могущественнейшим. Не только среди пиррионов, а из всех некромантов. И не для себя, а ради нее.
– Все, – прошептал я, поднимая свои глаза на Смерть и встречаясь с нею взглядом. – Я хочу знать все.
Она мягко улыбнулась, принимая мое желание и ощущая мою решимость.
– Хорошо, я расскажу тебе все.
* * *
– Ты доволен?
Я медленно кивнул, прежде чем осознал это действие. Груз ответственности, знаний и вины лег на мою душу. Он давил меня вниз так, словно пытался сломать. Я пытался держать себя в руках, но это было подобно противостоянию самому богу. Как я мог оставаться прежним после всего того, о чем сейчас узнал?
– Никак, Ивирион. Знания – сила, которая управляет многим из того, что материально.
Смерть наклонилась вперед. Сейчас ее лицо находилось прямо напротив моего. Как же она была прекрасна! Фиолетовая кожа сияла мягким внутренним светом, серебряные глаза излучали настоящую радость, а изящные тонкие губы изогнулись в красивой, немного дерзкой улыбке.
– Жизнь и смерть. Смерть и жизнь. Все это единое целое. Не круг, не цикл, не череда событий. Смерть
– «Смерть, еще не доказательство того, что этот человек жил» – так сказал один из вассалов короля Кахиса, стоя над телом убитого им же сюзерена. – Я слегка улыбнулся, когда вспомнил эти слова.
Прекрасная повелительница мертвых отодвинулась в сторону и подошла к окну. Снаружи уже взошла луна. Такая неправильная и такая притягательная, она заслоняла практически весь горизонт. Невозможно было представить, что такое может существовать на самом деле.
– Как ты думаешь, Ивирион, способен ли человек жить без страха? У животных вы это называете инстинктом самосохранения. Человек кормит – он хороший, человек бьет – к нему не нужно подходить. И больше ничего. Животные чисты, безвинны, но они слишком просты и не могут осознать всего окружающего их мира. А люди? Если вы обжигаетесь, то боитесь и становитесь аккуратнее. Вы понимаете, что будет, если вы повторите свою ошибку. И именно страх вас заставляет идти дальше и переступать через препятствия. Но он же и может вас остановить.
Ее рука заскользила по воздуху. Смерть словно пыталась дотронуться до далекой луны.
– А если бы человек забыл о страхе, стало бы у меня больше гостей? Заполнились бы эти залы душами отцов и матерей, воинов и правителей? Насколько я знаю, многие некроманты полагали, что в первую очередь нужно избавляться именно от страха. А затем и от оставшихся эмоций.
– Но тогда человек станет мертв, – осмелился прошептать я.
Ее серебристые глаза бросили в мою сторону полный любознательности взгляд.
– Продолжай.
– Эмоции. Именно они всегда отличали живое от мертвого. Камень не может сострадать, водя – сопереживать, песок – радоваться, стекло – бояться. Они просто существуют. И человек без эмоций будет точно таким же. Эмоции должны быть. Всегда! Радость, печаль, страх, ярость, ненависть – если ты способен испытывать это, то все еще жив.
– Именно, – она опустилась на деревянную скамью. – Я рада, что ты это понимаешь. Без эмоций невозможно жить, а их отсутствие подобно смерти.
– Их путь был ложным с самого начала, – пробормотал я, мысленно прокручивая в голове историю наших исследований. – Как долго?
– Что?
– Как долго они шли этим путем? Удаление эмоций, их стирание из человеческой души. Сколько лет?
– Тридцать два года.
При этих словах мое сердце сжалось.
– Сколько потеряно времени!
– Верно, но сейчас все изменилось. Теперь у вас появилась надежда. Вы сможете достичь того, что уходило от вас так долго. Вы – новые звезды на небосводе. Ты и Экраон. Я видела вас. Ваши нити давно уже играли в музыке мироздания, словно звуки арфы. Экраон был первым, ты – вторым. А теперь в музыку вплетаются и новые участники. Цидариас и Таррес. Оба – ошибки мироздания, которым дан второй шанс. Первый получил большую силу, когда Экраон решился на отчаянный шаг, второй – по ошибке извращен тем, кого ты призвал. Серебряный ужас, вырвавшийся в реальность, не просто изменил положение на игровой доске. Он добавил новые фигуры, а старые оказались отброшены прочь.