Отчий дом
Шрифт:
А самолет-таран? Не скажут ли, что и это уже было и, конечно, сделано не русским, а французом или немцем каким-нибудь?..
Бог с ним, что скажут. А врагов таранить будем мы, русские!..
— Миша, — сказал Петр Николаевич вполголоса, — я часто думаю о смысле жизни… Ты понимаешь?.. Каждый из людей должен оставить потомкам завещание. Пойми меня правильно… Не тряпки, не бумаги в банке и золото в сундуках. Есть вещи, ценность которых несравненна, как бы они ни были на первый взгляд скромны. Я говорю о том, что каждый человек должен делом
Послышалось приглушенное урчанье моторов, не похожее на «Гномов».
Петр Николаевич резко поднялся.
— Вывести «Моран»! — приказал он механику.
Солдаты выкатили укрытый в тощей березовой рощице низенький моноплан, отличавшийся самой большой скоростью.
Моторы застрекотали громче. На высоте тысячи метров медленно разворачивались три неприятельских аэроплана. Один из них был большой, с очень широкими крыльями…
Механик, повозившись у мотора, повернул к Нестерову бледное, испуганное лицо:
— Ваше благородие, масляная трубка… лопнула…
— С-сукин сын! Застрелю-у! — закричал Петр Николаевич неожиданно тонким визгливым голосом. Потом спохватился и бросил уже спокойнее:
— Чего стоишь? Трубку меняй!
Неприятельские аэропланы тем временем снизились еще более…
Вдруг резкий свист рассек воздух. Все инстинктивно приподняли плечи. Несколько солдат повалились на траву. Бомба упала в двух шагах от Нестерова, глухо врезавшись в землю…
Петр Николаевич вздрогнул. Дыханье остановилось, словно кто-то очень сильный сдавил его грудь и долго не отпускал.
Густая тишина стояла вокруг. «Не разорвалась!..» — радостно заключил Петр Николаевич, разглядывая птичий хвост уткнувшейся в землю бомбы.
Он хрипло кашлянул и, обернувшись к механику, спросил:
— Трубку… заменил?
Усы Петра Николаевича зашевелились в улыбке. Механик стоял, бессмысленно вытаращив глаза. В руках у него крепко зажата была масляная трубка.
Австрийские аэропланы ушли на запад. Солдаты поднимались, неловко улыбаясь и отряхивая прилипшую к одежде землю…
Передков порывисто обнял Петра Николаевича:
— Счастье! Сто лет нам теперь с тобой жить!
— Правильно, Миша. Хороший солдат тот, кто считает, что для него пуля еще не отлита, — сказал Петр Николаевич и повернулся к солдатам:
— Ну-ка, лопаты сюда!
Он осторожно подкопал землю вокруг бомбы. Солдаты стояли, не переводя дыхания. Потом он вывернул взрыватель.
— Вот тебе иллюстрация к нашему разговору, — сказал Петр Николаевич, когда солдаты унесли бомбу. — Они уже вооружают свои аэропланы, а у нас все еще спорят, на господ французов оглядываются!..
Петр Николаевич коснулся рукой лба. После напряженной летной работы последних месяцев он чувствовал
Пожилой солдат украинец подошел к Нестерову, держа в руках какой-то красный мешочек.
— Австрияк скинул. А що в циим мешке — бис его видае!
Петр Николаевич вспомнил, что в школе их учили сбрасывать так донесения и что такие мешочки называют «кошками».
Он ножом распорол мешочек. Вместе с песком вывалилась записка:
«Штабс-капитану Нестерову.
Помните, вы говорили, что небо Родины не продается? Тогда я считал вас орлом. Теперь я вижу, что вы курица. Трепещите! Мы каждый день будем посещать ваш курятник».
Внизу стояла подпись: «Розенталь».
Петр Николаевич побледнел. У него судорожно забилась синяя жилка над правой бровью. Он скомкал бумажку и отбросил ее далеко от себя…
Передков поднял смятую записку, прочел ее.
— Этот австрийский авантюрист претендует на «национального героя», — сказал он. — Знаешь, Петр, если они еще придут, мы поднимемся на двух аппаратах и прижмем их к земле. А если они не сдадутся…
— То?
— Испробуем твой таран!
— Что ж, испробуем… — ответил Петр Николаевич, задумчиво и очень сосредоточенно глядя перед собой.
Наутро снова послышался шум чужих моторов. На большой высоте, держа курс в тылы русских войск, шли три аэроплана противника. Впереди — знакомый уже Нестерову «Альбатрос».
По приказанию Петра Николаевича Нелидов заканчивал приделывать к аэроплану тросик с гирькой. По мысли Нестерова, «Моран» повиснет над аппаратом врага и, выпустив на тросике гирьку, разобьет пропеллер, и австриец принужден будет пойти на посадку.
Теперь Нестеров и Передков быстро сели в кабины аппаратов и пошли на взлет. На разбеге Петр Николаевич услышал, как что-то внизу хлопнуло. Он догадался, что выпал тросик с гирькой и, зацепившись за что-то на земле, оборвался.
«Э, черт с ним!» — подумал Петр Николаевич с досадой. Аэроплан оторвался от земли, но в это время начал давать перебои мотор. «Ночью был страшный ливень, наверно в мотор попала вода…»
Петр Николаевич плавно развернулся и пошел на посадку. Передков сел вслед за командиром.
Нелидов решил перечистить клапаны мотора…
Через час, возвращаясь с разведки, австрийцы снова начали кружить над расположением Одиннадцатого отряда. Родовое имение барона Розенталя не давало покоя австрийскому летчику.
На аэроплане Нестерова были сняты клапаны. Передков на «Ньюпоре» полетел на разведку и еще не вернулся. Был в исправности только двухместный «Моран» молодого летчика Саши Кованько.
— Кто полетит, ты или я? — спросил Нестеров.
Но потому, как торопливо он застегивал шлем, каким нетерпением горели его глаза, поручик Кованько понял, что этот вопрос излишен. Сказалась природная деликатность Петра Николаевича: ему приходилось отбирать аппарат у своего подчиненного.