Отчий дом
Шрифт:
В столовой появился немолодой господин среднего роста, с бледным одутловатым лицом и внимательными глазами, в которых все время стояло выражение невысказанного восторга.
— Куприн!
— Писатель… — прошелестел по столам шепот.
Петр Николаевич с живым интересом посмотрел на писателя, который полюбился ему повестью «Поединок» и великолепными рассказами.
Куприн слушал речи и не спускал с Нестерова зоркого и восхищенного взгляда. Наконец Куприн не выдержал, подошел к Петру Николаевичу и крепко
— Вы как одинокий и гордый парус в безбрежном и бурном океане русского неба. Вы ищете бури и в схватках с нею выходите победителем.
Петр Николаевич встал. Багровая краска смущения залила его лицо.
— Благодарю вас, господин Куприн, за красивое сравнение и добрые слова. Но я не хочу быть одиноким парусом. Пусть в русском небе будет много смелых парусов!
Кругом бурно захлопали в ладоши. Куприн широко улыбался и одобрительно рукоплескал…
Потом говорил поручик Стоякин. Петр Николаевич удивился изменению, происшедшему в его внешности. Прошло два с половиною года после отъезда Нестерова из школы, а у Стоякина уже поседели виски, лицо, изжелта-бледное, сильно исхудало.
«Трудно ему, видать, со своей Вероникой управляться! — подумал Петр Николаевич. — И вино губит его…»
— Я вспоминаю, как смеялись над Нестеровым здесь, в школе, и над его мечтой, дикой, как нам казалось, о «мертвой петле». Прошел год и «полупризнанный герой» стал признанным героем «мертвой петли»!.. Таков и его нынешний перелет. Он перегнал всех нас, учителей его, и один бог знает, что еще совершит Нестеров на поприще авиатора!.. Будем гордиться им и учиться у него, он доказал, что достоин быть учителем всех русских авиаторов!
— Нестеров! — закричали офицеры, сидевшие у дальних столов:
— Пусть скажет Нестеров!
Петр Николаевич смешался. Он не любил восхвалений, но теплота приема и главное — единодушная поддержка его дела летчиками и даже генералом Кованько волновали его несказанно.
— Ваше превосходительство! Господа офицеры! — сказал он. — Я не буду говорить о том, как я тронут вашим вниманием и добрыми пожеланиями. Прошу верить, что я благодарен всем вам от всей души.
Мое горячее желание, — чтобы такой перелет, как мой, каждый из вас мог бы совершить не хуже меня.
Но я хочу воспользоваться случаем и вернуться к вопросу о «мертвой петле». Ведь для нас, военных летчиков, петли все еще под запретом. Я считаю, что «мертвая петля» должна быть обязательно включена в программу обучения военных летчиков! В будущей войне «мертвые петли» сыграют громадную роль. Борьба в воздухе будет напоминать нападение ястребов на ворон. И разве найдутся среди вас такие, которые захотят оказаться в положении ворон!..
У задних столов — там сидели ученики-летчики — вспыхнули дружные хлопки.
— Да! Не курицами и мирными
— Помянете мое слово: как только начнется война, начнутся и бои в воздухе. Нужно предусмотреть, чтобы у летчиков было с собою оружие. А пока его нет, что вы скажете о том, чтобы рискнуть толкнуть вражеский аэроплан колесами своего шасси?
Офицеры громко засмеялись, принимая его слова за шутку.
— Я серьезно об этом думаю, господа! — продолжал он. — Смелыми эволюциями аэроплана принудить врага к приземлению в расположении наших войск, а если враг не покорится — таранить его в небе! Разумеется, такое дело по плечу лишь искусным и отважным. Но я думаю, на Руси в таких молодцах недостатка не будет!
— Браво, Нестеров! — сипловатым голосом воскликнул генерал Кованько, подымая руку с бокалом. — Люблю русское удальство! Выпьем, господа, за капитана Нестерова!
Его голос заглушили шумные приветствия офицеров.
— Если тебе нужна будет какая-нибудь помощь, приезжай прямо ко мне. В моем доме всегда самовар с разведенными парами! — Кованько положил тяжелую руку на плечо Нестерова.
— Нужна помощь, ваше превосходительство. Я привез чертежи своего аэроплана и хочу построить его на московском заводе «Дукс».
— Помогу! У меня есть покладистые господа в Думе, — подмигнул Кованько.
Петр Николаевич повеселел и, сам не замечая, запел вполголоса:
«Не счесть алмазов в каменных пещерах…»Куприн снова подошел к Нестерову, подсел к столу.
— Я часто бываю в Гатчино. Меня тут знают все — от пристава Василь Васильича до бродяги и контрабандиста Фильки. Дружен я и с летчиками. Мне рассказывали о странной болезни среди авиаторов, которая называется «потерей сердца». Вот летает человек, его даже считают смельчаком, и вдруг чувствует внезапный и непреодолимый страх перед небом. «Я потерял сердце», — говорит он себе и уходит, навсегда уходит из племени авиаторов. Это правда, Петр Николаевич?
— Правда, — ответил Нестеров задумчиво. — Бывают такие положения в воздухе, когда аэроплан не слушается летчика. Да, не слушается. И это пугает. По существу, все что я предлагал — и глубокие крены, и крутые развороты, и мертвая петля, — не что иное, как противоядие, лекарство против «потери сердца».
— Интересно! Когда-нибудь я напишу рассказ об этом, — сказал Куприн. Он хотел добавить, что его интересует именно Петр Николаевич Нестеров. Он хотел бы узнать о его детстве, о его жизни, чаще встречаться с ним и слушать его, наблюдать его, попытаться понять его душу, без чего нельзя браться за перо.