Отдай, детка! Ты же старшая!
Шрифт:
Вечером, проводив счастливую, взбудораженную родню и тихо, но твердо пообещав Эльке ввести в практику их семейных взаимоотношений оплеухи, тычки, зуботычины и ремень, Даринка с Ванечкой отправились наконец бурно и страстно отмечать долгожданную встречу и выходной. Только вот сосредоточиться и отдаться процессу, так сказать, целиком, у Горяновой никак не получалось. И в одну из сладостных минут, когда Пименов уже был весь как бы ого — ого, Даринка с нервным смешком (что, конечно, удивляло) заметила:
— Вань, ты хоть понял, что мои родители уже все за нас решили, они тебя почти женили на мне?
Ванечка дернулся, но так как был человеком основательным, то не прервался, а, как олимпиец, довел свое дело до обоюдного логического конца и только
— Вот и хорошо…
Так Горянова поняла, что это было предложение руки и сердца. Но согласитесь, что это было достаточно оригинальное предложение: голый жених, голая невеста и между ними только капельки смешанного пота… Нестандартно! Эксклюзивно! Самобытно! Ничего не скажешь…
Но даже такое предложение Даринку устроило. И она, совсем не ожидая от себя, перед сном достала из волшебного сундучка своих украшений редко ношенное колечко с маленьким бриллиантиком. Вот только долго думала, на какой безымянный пальчик его надеть. На левую руку почему — то не хотелось, вспомнились слова Веры Григорьевны, осуждавшей западную традицию и твердо считавшую, что на левой руке кольца носят разведенки. Но и на правую не тянуло надеть, вспомнились мамины страхи считавшей, что на правой руке носить кольцо с камнем до замужества — плохая примета. В общем, покрутила — покрутила… Да и положила обратно, вдруг разозлившись на себя. Не такой уж и тугодум ее Ванечка! Сам догадается, когда и что подарить, куда надеть…
Три дня до Элькиного дня рождения пролетели незаметно. Работа, как всегда, закрутила: маховик конкурса раскручивался с невероятной скоростью, и Даринка с Пашкой дымили. Но, надо было признать, дымили не напрасно. Их идея — сделать два ресторана в одном, используя потайную дверь как смысловую разделительную черту, где наверху будет семейный зал, проход в который будет открываться после прохождения квеста на волшебной стене, а внизу — пафосный ресторан для випов, с раздельными входами и одной общей стеной — транформером, чтобы иметь возможность при случае подняться наверх, — необычайно понравилась Савелову. Кроме того, Роман Владимирович ехидно заметил, что Горянова так посерела в своей счастливой, почти замужне — болотной жизни, что сгладила даже неистовую Пашкину любовь к разноцветию. Даринка тут же огрызнулась. Завирко многозначительно подмигнула. Народ в офисе поржал. В общем, жизнь текла своим чередом, но было одно, весьма существенное отличие. Маленький такой звоночек, на который Даринка, загруженная предстоящей защитой проекта, особого внимания не обратила.
В воскресенье вечером позвонила Елена Артемовна и попросила Даринку позволить ей поговорить немножко с Ванечкой. Даринка поджала губы, сказала матери пару предостерегающих слов, но трубку Ване передала. Разговор был очень коротким, Горянова даже вздохнуть не успела — Елена Артемовна уже отключилась. Но на следующий день Ванечка прислал эсэмеску, что придет поздно, потому что нужно помочь хорошим людям. Вот так прямо и написал. Пришел поздно вечером, немного усталый, но сытый и довольный. Горянова, которая снова в тот день взяла работу домой, была только рада: Ванечка при деле. Во вторник Пименов задержался снова. А в среду с утра, часов в шесть, позвонила Елена Артемовна и робко спросила:
— Дариночка, надеюсь, в ресторан ты c Ванечкой придешь?
Вот что на это ответить любимой маме? Нет, мама, он не придет? И захохотать гомерическим хохотом в трубку?
— Конечно, придет, — как могла, почти вежливо согласилась Горянова.
И пошла будить Ванечку приятным во всех отношениях сообщением. Все-таки внимание любимой семьи надо принимать как данность и стойко переносить в лучших традициях былинных героев.
В два часа, сбежав с работы и подхватив по дороге отпросившегося у мастера смены Ванечку, Горянова под руку с любимым вплывала в самый дорогой и пафосный ресторан города.
«Злата Прага» встречала их накрахмаленными скатертями, вкусными запахами и до неприличия сладкими официантами. Настолько
За столиком восторженно щебетала Элька в совершенно неподходящем для зимы, но очень эффектном, открытом платье. Быть счастливой и беззаботной она умела, как никто. Семеро ее друзей, давно знакомых с Даринкой, радостно переговаривались, восторженно рассматривая цветочную красоту, закрывавшую все пространство внутреннего двора. А у самого края стола уже чинно расположилась Елена Артемовна и Александр Айгирович.
Началось празднование дня рождения. Кивки, улыбки, суета, громкий, неприличный студенческий хохот, туповатые сальные шутки и без разбора отправленные в молодое чрево деликатесы, заливаемые то вином, то пивом, а иногда даже странным изобретением экономных чехов — штявой, соком, разбавленным больше чем наполовину водой. Как эта малобюджетная субстанция попала в меню столь дорогого и пафосного ресторана, Даринке было непонятно, она лишь еще раз поразилась умению некоторых людей втридорога продавать «воздух». За пережевыванием яств прошло полчаса, и Даринка откровенно заскучала. Однако она вынуждена была с прискорбием осознать, что ее настроение было единичным и никак не соответствовало всеобщей окружающей восторженности. А самым удивительным необыкновенным открытием стал Ванечка. Раскрасневшийся, он удивительно легко и непринужденно влился в компанию малолеток, разговорился, стал шутить так же напористо и громко, как и Элькины друзья, перемежая свою речь идиомами типа: бля, круто, ваще и пипец. Елена Артемовна преимущественно молчала, лишь переводила восторженный умиленный взгляд с Эльки на Ванечку и обратно. Александр Айгирович просто молча пил. Идиллия!
Час прошел, «как сон пустой».
— Дорогая Элечка! Мы желаем тебе много денег и мужа хорошего! — в той или иной форме, но все поздравления друзей и немногочисленных родственников несли именно этот посыл.
Даринка улыбалась, мысленно бесилась, поглядывая на часы, и никак не могла понять, почему ей так невыносимо скучно, почему ее не отпускает странная, непонятная маета, словно все происходящее не имеет к ней никакого отношения. Но, вскоре решив, что это просто усталость, решила заняться чем — нибудь более рациональным и стала отчаянно вспоминать, до какого часа распространяется дневная скидка. Так прошло еще полчаса.
Народ гулял вовсю: на кружевной скатерти уже не раз было разлито вино, а хрупкий бокал на тонкой ножке, переломленный чьей — то неуклюжей рукой, исчезал в недрах зала, уносимый вежливым официантом. И даже Даринка наконец стала поддаваться всеобщей радостной истерии.
— Дарочка! Ну пожелай что — нибудь своей младшей сестренке! — настойчиво прервала ее одиночество Елена Артемовна.
Горянова кивнула головой и встала:
— Эля! — сказала она тихо, крутя в руке бокал с вином. — Я поздравляю тебя с Днём рождения, и, может, я редко это говорю, но я действительно люблю тебя, поэтому желаю тебе найти в этой странной и суровой жизни себя саму. Не денег, не мужа, не друзей. А себя. Потому что если ты найдешь себя, то все остальное приложится само собой. За тебя, Эля!