Отдай, детка! Ты же старшая!
Шрифт:
— Зачем?! Я и так скоро приеду. Посидел бы в «Мальвине», кофейку бы попил…
— Попьешь тут на твои двести пятьдесят ре. Да не ломайся, тёть! Я уже приехал! Какой у вас офис? Он на третьем?
— Детский сад! — выдохнула Даринка, понимая, что сейчас начнется вечернее представление.
И как всегда не ошиблась. О!!! Это было то ещё явление Германа изумленному народу. Мажорчик, словно джин из бутылки, очень энергично появился на пороге, излучая недюжинный оптимизм и противную неутомимость. Согласитесь, вечером в пятницу эти качества не могли не раздражать… Даринкины сослуживцы, буквально отсчитывая последние минуты этого короткого предвыходного дня, пытаясь
— Герман? Ты? Как? Зачем ты здесь?
Мажорчик расплылся в наглой улыбке:
— О! Соседка! Чего это с тобой? Прямо с лица спала… Недосып? Или тернии обмана и интриг покоя не дают? Расслабься! Я в этот раз не к тебе, я к…
— На место сел и рот закрыл! — решительно, не дожидаясь развития опасных течений, прервала язвительную тираду Даринка, подкатывая к себе ногой одиноко стоящий стул и пальцем показывая на него мажорчику.
Тот осклабился Резенской и, смиренно пройдя по офису с известной грацией местного Казановы, послушно сел туда, куда властно указывал горяновский перст, немного развалившись, но все же всем своим видом выражая Даринке свою любовь, подобострастие и редкое послушание.
В офисе повисло почти молчание, ибо колоритная фигура мажорчика вызывала зуд любопытства. Первый осторожный вопросик — а чего это этот недоделанный мачо к тебе ходит — кинула Завирко, но вопрос ушел в мироздание и растворился без ответа: Даринка старалась побыстрее закончить намеченную работу и свалить. Поэтому предусмотрительно отмалчивалась. Второй и третий вопросы постигла такая же участь. На этом попытки присутствующих разговорить Даринку и ее интригующего гостя не увенчались успехом. Горянова уткнулась в комп, а мажорчик с надменно — влюбленным видом демонстративно не сводил с девушки глаз, правда, периодически эти беспутные гляделки стреляли по разным углам офиса в надежде понять уровень производимого ими впечатления. Но делалось это также молча и словно невзначай.
В общем, в течение почти двадцать минут весь офис делал вид, что его интересуют только собственные проблемы и вскоре в это благополучно поверил. Лишь только Резенская и Завирко, одна нервно, другая с мудрой усмешкой кидали на странную парочку внимательные взгляды. На часах большая стрелка неуклонно приближалась к вожделенной цифре шесть. И Горянова уже почти была готова вздохнуть с облегчением, как из кабинета показался уже одетый Савелов и, окинув взглядом новоявленную парочку, сначала просто поинтересовался:
— Родственник? Я в том смысле, что не похож…
Даринка малодушно попыталась не заметить вопроса, но с Савеловым такой фокус никогда не прокатывал, и он многозначительно остановился, ожидая ответа.
— Горянова, что с ушами?! — усмехнулся он, правильно поняв молчание Дарины.
— Роман Владимирович, — неосторожно начала разозленным тоном Дарина, не отрывая глаз от монитора, — всего доброго, хороших выходных, Вас там белая и пушистая зайка заждалась. Хвостик оморозит.
Но Савелов, продолжая гаденько усмехаться, подходил все ближе:
— Какая ты внимательная, Горянова. За что и люблю. Но все — таки, мальчик, а ты кто?
— Роман Владимирович, Вам пора! — прошипела Горянова, срочно сворачивая работу и выключая комп, потому что становиться предметом Савеловского стёба в течение следующих двух — трех
Но… она не успела… Потому что мажорчик с самым серьезным видом поднялся со своего места…
«Пиздец!» — подумала Горянова, и как всегда оказалась права.
— Позвольте представиться! Герман Львович Егоров, — сладко и гаденько сказал он, первым нагло протягивая руку Савелову, — единственный сын и наследник Льва Борисовича Егорова, главы УМВД РФ по нашей области. И я просто обязан внести разъяснения касательно наших туманных отношений с многоуважаемой Даринелой, — он вздохнул, набрав побольше воздуха и с самым невинным видом громко выдохнул. — Живем мы вместе, понимаете?
Горянова выдала возмущенный вопль.
— А что? — невинно поинтересовался наглый тип у неожиданно покрасневшей Горяновой. — Я ведь только правду сказал… Правду и только правду! Живем же…
— Ну — ну! — смерил мажорчика насмешливым взглядом Савелов и вдруг пожал протянутую Германом руку. — Надеюсь, Ванечку это устраивает?
— Не очень, — растянул в улыбке губы мажорчик, — все — таки триумвираты большая редкость в нашей российской глуши, но он предпочитает стойко переносить свалившееся на него испытание.
Они выходили на парковку, и Горянова все повторяла:
— Я убью тебя, гаденыш! Вот до дома доедем, и я тебя убью!
— Да ладно тебе, тёть! У тебя же с чувством юмора все нормалёк. Отобьешься! И вообще, я не понимаю, откуда такая паника? Зато у народа все выходные пройдут в сладких и порочных размышлениях… Кто и как…
— Я убью тебя, любовник недоделанный! Я тебе устрою триумвират! Вот только до дома доберемся…
— Теть, а давай домой не пойдем? — мажорчик вдруг тронул Горянову за рукав. — Там все равно только мы вдвоем. Ситуация почти патовая, и по Фрейду — не омоешься, если что… Пошли лучше в «Екатеринский пассаж». Там сегодня столько всего интересного: в «Питбуле» Чиж поет, у меня там знакомый, проведет, если что, потом в «Мартине» покерный чемпионат, а в «ДваКА» какой — нибудь закрытый показ или обсуждение забубенной книжки. И если у них сегодня книжка в меню, то денег тогда вообще не надо, вход бесплатно, и всякие умные дядьки придут, тебе понравится…
Горянова уже чуть — чуть поостыла, и мысль провести этот вечер где — нибудь вне дома приятно захолодила голову. Давно она никуда вот так спонтанно не выбиралась… Соскучиться уже успела… И Даринка сказала даже раньше, чем сама осознала:
— Поехали, змей искуситель! Но, чур, вести себя прилично!
Мажорчик довольно хмыкнул.
— Теть! Я буду послушным мальчиком!
— Будешь! Только денег на еду почти нет, — спохватилась Горянова.
— Даже на самый маленький гамбургер?
— Ну, на гамбургер наскребу, а на все остальное нет! У меня режим строгой экономии!
— А нам и хлебушек с водичкой сойдет, — смиренно потупил свои бесстыдные глаза мажорчик.
Прямо паинька и заинька! Осталось только земельку носком поковырять. Лицедей!
В общем, через десять минут они уже сворачивали к «Екатерининскому пассажу». И Герман, растеряв всю свою пафосность, довольно прилично, орал в голос: «А не спеть ли мне песню о любви».
Непредсказуемо и интересно начинался этот странный и очень бодрящий пятничный вечер. Всю усталость как рукой сняло. И Горянова самой себе поражалась, откуда у нее взялись силы… И она уже вместе с Германом кричала вдруг ставшие знакомыми слова: «И я стану сверхновой суперзвездой,/ Много денег, машина, — все дела./Улыбнувшись, ты скажешь: «Как Крутой!»/ Я тебя обниму: «Ты права!»