Отдай, детка! Ты же старшая!
Шрифт:
После серьезных гроз и бурь, после перейденных внутренних «рубиконов» наступает в жизни человека странная полоса. Полоса без преград. Ясен и чист тогда горизонт, солнце встает, не омрачаемое ничем. А на душе спокойно и радостно, дышится просто и легко.
Так было сегодня у Горяновой. Весь день Даринка улыбалась. Сидела за столом и улыбалась, звонила по телефону и улыбалась. Ругалась с водяными и улыбалась. Даже Маркелову, язве и нахалу, улыбалась. Савелов, периодически выбегая из кабинета, смотрел на нее сначала с удивлением, потом с интересом, а дальше с недоумением и вовсе с опасением.
— Дарин, ты в детство впала? Улыбаешься, как умалишенная… Денег заняла, Маркелова не послала… А надо было… Раз десять уже…
Горянова ему не ответила, а снова улыбнулась. Савелов помрачнел.
— Дарина, может, тебе скорую вызвать? Она тебя на улицу Богданова вмиг домчит, с ветерком и мигалками. А пока тебя в душевном доме будут лечить, я тебе стол розовыми карамельками усею и волшебной блестящей пудрой посыплю. Будешь девочкой из клуба «Винкс»! — и гаденько запел. — Если решишь, можешь ты стать одной из нас! Винкс! Всем ты мило улыбнись! Винкс! Освети улыбкой землю, и с улыбкой в путь пустись, ты можешь! Винкс!
Вид многозначительно поющего начальника, поднимающего вверх руки и пискляво выкрикивающего слово «винкс», был столь комичен, что Горянова даже икнула от неожиданности и вмиг растеряла свой нежный, весьмиролюбивый настрой:
— Роман Владимирович! И давно Вы поклонник этой крутой культовой детсадовской фигни? Ненавязчивое влияние новой пассии, еле перешагнувшей возраст условного согласия? Или практикующий маразм — ваш осознанный выбор? Втихаря одинокими вечерами наслаждаетесь подступающими зачатками педофилии и тихо слезы льете от умиления?
Савелов поджал губы и немного замешкался с ответом. Зато народ в офисе не подкачал! Устав от монотонной работы, в этот почти уже выходной денек (дело- то происходило в благословенную пятницу, которая медленно и верно уже начинала перетекать в субботу) они только и ждали повода, чтобы скрасить свои последние часы трудовой недели знатным «Смехом без правил».
— Офигеть! — мгновенно, с удовольствием, вмешалась Завирко. — Наш шеф «Винкс» запел! Слова знает! Сейчас рухнет мой привычный мир! — потом состроила умильную мордашку, театрально схватившись обеими руками за левую грудь, и протянула. — Вот чего совсем не ожидала от Вас, господин Савелов, так это перехода на темную сторону! А еще брутал, охальник и скабрёзник! Что делается! Наши ряды циников и прожженных наглецов редеют, как волосы на сладком шефском затылке…
Роман Владимирович повернулся и кинул на Завирко свой фирменный взгляд… Внимательно приглядывающийся и прислушивающийся к разговору народ сразу понял, что развлеченье не состоится: начальник не в настроении.
— Ой! — мгновенно отозвалась мудрая Завирко. — Я уже умолкла! — и тут же прикинулась ширмой… говорящей такой ширмой… — Шеф, а словам научите? Я свекрови спою на ночь. Она оценит!
— Гугл в помощь! — отрезал Савелов и продолжил, теряя всякий интерес к ее шепчущим репликам. — Так что, Горянова, неотложку вызывать или сама спустишься на грешную землю?
Даринка покачала головой:
— Да ну Вас! Неужели трудно дать мне сегодня побыть хоть
— Ты же не носишь Белвест! — со знанием дела снова влезла Завирко.
— А ради вас начну! — вздохнула Горянова. — Чего только не сделаешь ради душевного спокойствия родных рептилий!
— Вот и отлично! Сегодня в обувном как раз скидки, — не удержался Савелов.
— Знаток! — с язвительным восхищением выдохнула ему в спину Завирко.
На том разговор, к счастью, и окончился. Савелов пошел в свой кабинет, а по пути испытывал странное мрачное удовольствие оттого, что Даринка так скоро вернулась к привычному образу властной стервы… Ведь такая, какой она была сегодня… Эта ее ранимая, нежная, очень чистая и светлая улыбка… Савелов снова облегченно выдохнул, пытаясь унять без причины рвущуюся наружу откуда — то из глубины своей циничной натуры неподдельную нежность. Так недолго и влюбиться… Роман Владимирович снова тряхнул головой и усмехнулся… Наверное, он и правда стареет… Рука сама набрала на телефоне вызов.
— Зайка, ты что сегодня вечером делаешь? — услышали в офисе слова шефа, входившего в двери кабинета.
— Кобелина! — констатировала факт Ирка Шапутко.
— Казанова! — любовно поправила ее Завирко.
— Один хрен! — вот умел Маркелов вставить последнее слово.
Настроение у Даринки нисколько не испортилось… Потускнело немного… Но, как говорится, терпение и труд — все перетрут? Так и Горянова, пропустив мимо сердца немного странное Савеловское поведение, утонула в работе по самое — самое. Неожиданный телефонный звонок, брошенный ею на экран быстрый взгляд и странное осознание, что уже почти 17.00, все это вместе — и вот она уже говорит неизвестному собеседнику вместо приветствия:
— Твою мать! А уже вечер!
— Тёть! — хмыкнул оттуда знакомый голос. — Круто ты по телефону разговариваешь! Страстная женщина! — и добавил радостно и энергично. — Тогда твою мать тоже!
— Мажорчик?
— Он самый!
— Чего тебе?
— Как чего? Это… обогреть, накормить, напоить и спать уложить — перечень естественных надобностей со вчерашнего дня не изменился.
— А в чем проблема? Шагай домой…
— Я уже был там! — возмущенный голос мажорчика странно задергался, словно он делал забег на длинную дистанцию.
— Ну и?
— Ну и… Поцеловал дверь со странной записочкой.
— Какой записочкой?
— Геркулес твой засунул.
— Кто?
— Редедя, говорю, твой оставил.
— Кто?
— Иван — дурак… так понятно?
— За дурака сейчас получишь!
— Получу! Не вопрос! В общем, записку, говорю, твой оставил. Трубочкой свернул, — и мажорчик на том конце захрюкал от смеха. — Вот прикол! Я такое только в кино видел, — и снова захрюкал, — типа, эсэмэски теперь не в моде, — и снова странный то ли всхлип, то ли еще что. — Дословно не помню, — отсмеялся мажорчик, — но суть такая: уезжаю в деревню, зпт, буду в понедельник, зпт, живи спокойно, тчк. Мы с Элькой так и сели! Стоим у двери, как идиоты. Ей — то что: она — фьють и домой поехала, а я остался. Тёть, решил к тебе на работу махнуть.