Отдай туфлю, Золушка!
Шрифт:
Он выдохнул с раздражением и поднялся.
— Я не знала, что Синди — первая попавшаяся девочка, — заметила я, вытерла слёзы и тоже встала. — Я считала её сестрой. Сводной сестрой. И не представляла, что эта золочёная хрень настолько важна. И ещё… Я думала, что сплю. И что мне снится сказка. А Золушка ведь ехала в тыкве. Но я не могла превратить тыкву в карету, и решила, что хотя бы так…. Ты поэтому пощадил её тогда? Когда догнал нас на дороге после бала?
— Верно. У неё была тыква, и я решил, что Синди это ты.
Я рассмеялась. Зло.
— Не
— Аня, мой брат не тот человек, с которым стоит знакомиться.
— Ещё хуже тебя?
— Ещё хуже меня.
— А он знает о том, что я… ну… здесь?
— Он не знает даже о том, что ты вообще существуешь. И будет лучше, если не узнает.
— Ясно, — я почувствовала, что устала просто до безумия. — Что будет с Рапунцель в Первомире?
Фаэрт прошёл и сел рядом с клавесином. Коснулся белой клавиши пальцем.
— Я не знаю. Равно как и не знаю, куда её занесёт. Принцип тот же: в любое место.
— Она тоже не будет помнить, кто она?
— У неё нет блока на память. Скорее всего, не сразу, но постепенно вспомнит.
Бедная, бедная Мари! Если бы я только знала! У меня закружилась голова.
— И что будет дальше?
— Всё тоже, что сейчас. Ничего не изменилось, Аня. Ты — пленница моего замка. Я — твой хозяин. И дядя.
— Понятно. Я очень устала, дорогой дядюшка. А вообще, вы все — уроды.
Я отвернулась и направилась к стене. Камень растаял передо мной аркой. Я не удивилась и спасибо тоже не стала говорить. А ну их всех к лешему этих колдунов, вершителей чужих жизней. Одно радовала: Аня звучит намного лучше жужжащего имени Дрэз. А ещё… пусть я никогда не увижу ни маму, ни папу, но теперь я их хотя бы помню. И все наши вечера, и завтраки, и походы в парк каруселей, и… Всё.
В небе до сих пор светила луна, и я удивилась ей. Мне казалось, что с момента, когда я ворвалась в чёрную башню с Рапунцель в волосах, прошла целая вечность.
Мир вдруг закачался. Я нелепо взмахнула руками. Фаэрт, неожиданно оказавшийся рядом, поддержал меня, а затем просто подхватил на руки и молча понёс куда-то. В комнату, очевидно. Или квартиру? Будем ли правильно называть это место моей квартирой?
Я обессилено положила голову на его плечо.
Боже, как же я устала!
Он действительно принёс меня в мою комнату, осторожно посадил на постель. Стеклянные двери захлопнулись самостоятельно.
— Помогите ей раздеться, — велел, ни к кому конкретно не обращаясь.
И тут же туфельки соскользнули с моих усталых ног. Для одного дня как-то многовато переживаний. Спать, боже, как я хочу спать!
— Доброй ночи, Аня.
Чертополох решил проявить вежливость? Ну надо же! Внезапно я кое о чём вспомнила.
— Подожди. Отец часто рассказывал мне сказки об Эрталии. И очень просил меня их запомнить. То есть, я думала, что это всё — сказки. А, выходит, правда. И правда то, что мой папа, мой настоящий папа, из Эрталии? А Белоснежка —
— Верно.
— Но тогда… Сколько сейчас лет королеве Белоснежке? Она мне показалась очень юной.
— Вы ровесницы.
— Как это может быть? Когда мама была в Эрталии, Белоснежка была подростком, а мне… мне было два года!
— Поговорим завтра.
Я схватила его за рукав, буквально вцепившись:
— Нет. Сегодня. Сейчас.
Фаэрт задумался. Поколебавшись с минуту, кивнул:
— Хорошо. Идём в мой кабинет. Я покажу тебе, как работают миры и время.
Ничего себе предложение! Вся усталость разом с меня слетела. Я вскочила.
— Миры? Их много? А я могу путешествовать по ним? Ну, не в Первомир, но… в другие?
— Да, сможешь. Если, конечно, я разрешу.
Мы шагнули в чёрный прямоугольник зеркала, и оказались в уже знакомом мне кабинете. Фаэрт подошёл к столу. Коснулся пальцем странных спиралей, проходящих сквозь друг друга, которые я видела ещё в первый раз. Они тихо зазвенели под его рукой.
— Миров неисчислимое количество, — начал Фаэрт. — Они влияют друг на друга и проходят сквозь друг друга. Это сложно объяснить так, как оно есть. Если хочешь, можешь считать Эрталию, Родопсию и Монфорию порождением человеческого разума обитателей Первомира. И другие миры, в основном, тоже. Это не будет истиной, но будет близко к ней. Однако с тем же правом можно сказать и то, что сказки, легенды, фантазии людей Первомира это плоды влияния других миров.
Профессор универа, ни дать, ни взять. Я нахмурилась:
— То есть, Эрталия — всё же выдумка? Ставшая явью? Потому что её придумали братья Гримм?
— Не совсем, — Фаэрт поморщился.
— Не совсем, но я близка к истине? То есть, если я в детстве сочинила сказку про Кандрату, королеву синих шнурков, то где-то образовался мир Вонючих Носков и город Рваных Колготок?
Он покосился на меня:
— Странные фантазии для девочки… Нет. Не значит. Не всякая фантазия влияет на иные миры. Для этого она должна ожить. И, согласно сорок восьмому закону термодинамики, ожив, она отразится в среднем на пяти-шести уже существующих миров. Вселенная похожа на зал со множеством различных зеркал, которые отражают друг друга.
— А Первомир?
— Тоже зеркало. И тоже отражает отражения других зеркал, иногда перехватывая то, что изначально послало само, но через миллионы отражений оно может выглядеть совсем иначе.
— Поняла. А время? Мама рассказывала, что пока она была в Эрталии, у нас время не двигалось, а если так, то… То наоборот же! Белоснежка должна была прожить счастливую жизнь до глубокой старости и умереть, а мне бы и пяти лет не исполнилось!
— Время не столь прямо пропорционально, как принято считать, — Фаэрт устало присел на край стола. Он выглядел каким-то почти измученным и бледным. — Им можно управлять, его можно ускорять и замедлять. Так же, как и пространство. Каждый поворот времени вспять добавляет зеркал миров во вселенную.