Отечества крылатые сыны
Шрифт:
В нелетную погоду классы местной школы, где мы жили, превращались в своеобразные лекционные залы. Мы, «старички», рассказывали о своих боевых вылетах, делились опытом, разбирали ошибки, которые иногда приводили или могли привести к тяжелым последствиям. Все мы стремились помочь молодым скорее набраться сил и опыта и вместе с нами успешно бить врага.
В район Сталинграда мы летали, в основном, ночью. Но настало время, когда испортилась погода, появилась сплошная облачность. Ночная работа стала невозможной. Что делать? Сидеть и ждать погоды на аэродроме не было сил. И тогда командир полка
В эти трудные для Родины дни воины наземных войск проявляли стойкость, упорство, отвагу. Мы с жадностью читали об этом на страницах «Красной Звезды». Восхищались массовым героизмом воинов-пехотинцев, артиллеристов, танкистов, саперов, связистов и старались всячески помогать им.
И у нас было немало бесстрашных воздушных бойцов, которыми мы гордились, восхищались и на которых равнялись. Одним из таких воинов по-прежнему оставался Дмитрий Барашев. Со своим экипажем он неустанно летал днем и ночью, все время искал новые средства и методы борьбы с врагом, [105] был настоящим новатором, зачинателем всего нового.
В одном из полетов, сбросив бомбы на цель, экипаж Барашева атаковал зенитные батареи врага, прожекторные установки. Мы видели огненные трассы, устремленные к земле. Это стреляли штурман Василий Сенько и стрелок-радист Николай Подчуфаров. Воспользовавшись этим дерзким и неожиданным для гитлеровцев нападением, мы наносили меткие бомбовые удары, благодарили Дмитрия и его товарищей за умелое использование пулеметов для подавления противодействия врага.
* * *
В начале октября 1942 года старшего лейтенанта Алина назначили командиром, а меня - штурманом звена. Теперь наши обязанности стали значительно сложнее: и участие в боях, и обучение, и воспитание подчиненных. В наше звено включили экипаж сержанта А. К. Ражева. Этот юноша оказался хорошим летчиком. А посмотришь на него: низенький, худенький, льняные волосы, зачесанные назад, серые глаза, пухлые губы, над которыми едва пробивался пушок, на щеках ямочки, словно у девушки, и не верилось, что его рукам покоряется могучее и грозное оружие - бомбардировщик Ил-4.
Штурман экипажа сержант А. Д. Селин рядом с Ражевым казался его старшим братом: сильный, плечистый. Стрелок-радист Я. Л. Чмелюк - бойкий и шумный парень. Из-под его черных и широких бровей смотрели задорные глаза. Все трое рвались в небо, жили полетами, стремились поскорее получить боевое крещение.
Дважды мы брали с собой штурмана Селина в боевой вылет. Первый раз он только наблюдал [106] за моими действиями, знакомился с обстановкой на маршруте и в районе цели. Это был так называемый показательный полет. Во второй раз я сидел позади Селина и контролировал его действия: мы доверили ему и самолетовождение и бомбардирование вражеского объекта.
И вот пришел день первого боевого вылета экипажа Ражева. Полетел с ними и
Мы находились в кабинах, когда был дан сигнал к запуску. Вскоре тяжело груженные машины, покачиваясь с крыла на крыло, выруливали со стоянок. У линии старта Ражев притормозил, прожег свечи моторов, дал полный газ, и самолет, ускоряя бег, устремился в ночную тьму. По сигналу Селина командир развернул корабль в сторону исходного пункта маршрута, взял курс в район Сталинграда.
Под нами проплывали поля, перелески. Ражев четко выполняет команды штурмана. Я не мешаю Селину, даю ему полную самостоятельность. Лишь внимательно наблюдаю за ним, чтобы помочь при необходимости. Но штурман работает спокойно, уверенно. Чувствуется хорошая подготовка.
При подходе к цели ложимся на боевой курс. С самолетов, вылетевших раньше, уже посыпались бомбы. Внизу появились первые взрывы. А левее нас сплошные пожары - там Сталинград. И днем и ночью он окутан огнем и дымом. Часто думаешь: что может там еще гореть?…
Забегали лучи прожекторов. На нашей высоте появились взрывы зенитных снарядов. Несколько САБов вспыхнули ниже, впереди нас, и осветили [107] летное поле. На нем видны вражеские самолеты. Ражев уверенно ведет бомбардировщик на цель. Взрывы снарядов все ближе и ближе. Их хлопки, заглушая гул моторов, слышны в кабинах самолетов. Осколки снарядов застучали по фюзеляжу, кабинам. А Ражев словно и не замечает опасности, ведет корабль вперед. Боится ли он? Наверное, боится. Это я знаю по себе, по своему первому боевому вылету. В этот ответственный момент, когда самолет находится на боевом пути, словно вступают в единоборство две силы: страх, чувство опасности и чувство долга, понимание необходимости во что бы то ни стало выполнить приказ командира, приказ Родины. И, как правило, побеждает второе. И если это происходит, можно сказать, что молодой воин получил боевое крещение, что может побеждать страх, что он способен совершить подвиг.
Чувствую, как вздрогнул самолет, освободившись от бомб. Со снижением, увеличивая скорость, уходим на свою территорию. Селин наблюдает за падением бомб. Радостно улыбаясь, докладывает командиру по СПУ, а мне показывает большой палец. Все ясно - бомбы попали в цель. Стрелок-радист Чмелюк тут же радировал на КП полка: «Задание выполнено по основной цели, возвращаемся на свой аэродром».
Уже на земле Ражев доложил мне:
– Товарищ старший лейтенант! Экипаж первое боевое задание выполнил!
Доложил и внимательно смотрит - ожидает, что скажет проверяющий.
– Замечаний у меня нет. Все вы действовали правильно, согласованно. Доложу командиру полка, что экипаж можно выпускать на задание.
Когда мы шли на КП, Ражев спросил: [108]
– Товарищ штурман, мне показалось, что во время взлета вы волновались. Наверное, думали, что не справлюсь?
– Откровенно говоря, волновался, но верил, что все будет в порядке.
После этого полета экипаж Ражева начал самостоятельную боевую работу. Летал хорошо и вскоре стал полноправным членом нашей дружной боевой семьи.