Отголоски судьбы
Шрифт:
— Ты забрела в чужой двор и потерялась, малышка?
— Меня похитили, — губы незнакомки дрогнули, она беспомощно закрыла лицо ладонями. — Я даже не знаю, где я.
— О! Это просто — ты в Эфраноре!
— Я здесь недавно. Я не знаю этой части города и не смогу найти дорогу.
Энтони с трудом подавил тяжелый вздох.
— Я провожу, — обречено выдавил он из себя.
— Нет! — девушка испугано отпрянула, будто он сейчас схватит ее за руку и потащит в Верхний район.
Очень надо.
Она начала всхлипывать.
— Они убили… убили Малани.
Лучшее, что он сейчас мог сделать — уйти. Пусть сидит под мостом и трясется от страха. Либо законники найдут, либо похитители. Так или иначе, у него своих проблем полно.
— Как же я могу помочь?
— Найди моего брата.
— Мне нужно поговорить с сэем Димостэнисом Иланди, — как только Энтони произнес это имя вслух, он со всей уже безнадежной силой понял, во что вляпался. Оставалось надеяться, что девчонка не сошла с ума, у нее не разыгралась воображение или, что совсем худо — не обострилось мания величия, и она отправила его по верному адресу.
Однако уже в средней части города можно было увидеть необычное количество народа для этого времени суток. К тому же весь город горел, огневиков было столько, как на празднование нового ара или заключительной части Бала Цветов. Повсюду суетились законники, люди в форме гвардейцев, даже каратели. И чем ближе он подходил к разделительной стене, тем сильнее это было заметно.
От стражников отделилась фигура и подошла к нему. У мужчины были темные длинные волосы, как принято было у благородных, смуглая кожа, черные глаза.
— Мое имя Лиарен Иланди. Ты можешь говорить со мной.
Энтони склонился в почтительном поклоне.
— Простите, сэй, — твердо произнес он, — но мне нужен ваш брат.
Благородный скривился, но ответить не успел, так как в освещаемый огневиками круг вышел молодой мужчина, приметно одних аров с ним самим, как успел заметить художник, вновь преклонив голову.
— Я тебя слушаю.
Сборище знатных сэев нервировало все более. Однако, несмотря на некую скованность, и чего уж греха таить, невольную оторопь, любопытство брало вверх.
О Димостэнисе Иланди ходило больше домыслов и слухов чем о самом императоре. Кто-то считал его всего лишь молодым выскочкой, волею судеб поднявшимся слишком высоко; кто-то забавой императора, не желающего расставаться с игрушкой детства; кто-то и вовсе всего лишь одним из многих, «из этих» из главных нелюдей. Таких было меньшинство. Селяне, любившие посплетничать «о высоком» за чарочкой крепкого сбитня.
Мнение большинства сходилось на том, что не зря Дом Иланди в свое время очень дальновидно приютил осиротевшего императора. Приручили, подмяли под себя. Глава Дома — главный военачальник, как принято было считать — сила трона. Старший сын — командует элитным, самым сильным подразделением императорских войск, в которое входят каратели и «летуны». А младший и вовсе руководит самим императором. Для подданных его величества не остался незамеченным
Что до самого Энтони ему было все равно, кто правит или в скором времени будет править Астрэйеллем. Он был сторонником новой идеи, которая все больше находила отклик в сердцах людей, родившихся без дара. «Смертным» нужна своя империя, где не будет шактов и их всевластия.
Энтони поднял глаза, дерзко рассматривая стоящего перед ним человека. Русоволосый, с породистыми чертами лица, строгими, четкими, словно вылепленными руками умелого скульптора, высокий лоб, прямой нос. Выше среднего роста, не самого могучего телосложения, скорее худощавый и гибкий, как и большинство шактов.
Явно чувствовалась сила, исходящая от него. Не дар. Внутренняя сила человека, уверенного в себе, в своих поступках, в своих возможностях. Единственное, что сейчас не вписывалось в общую картину и мешало закончить образ — глаза. Черная бездна отчаяния и страха.
— Я пришел сказать о вашей сестре.
Отчаяние разбилось на маленькие серебряные осколки и вспыхнуло колючими иглами.
— Говори, — тихо произнес Иланди.
— Она у меня и ждет вас.
Лицо главного советника застыло, превратившись в холодную бесстрастную маску.
— Чего ты хочешь?
— Чтобы вы ее забрали, — художник пожал плечами. — Я нашел ее под мостом. Она была очень напугана и сказала, что боится идти со мной. Что будет ждать вас.
— То есть мне надо пойти за тобой, и ты просто отдашь ее мне?
Нет! Потребую права соединить наш союз с ней в храме Зелоса и еще полтрона в придачу, чтобы тебе одному там было не скучно, благородный! Энтони едва сдержал раздраженное фырканье. Угораздило же его пойти сегодня по этому мосту. Пусть бы знатные сэи сами развлекались, играя в свои сложные и очень нервные игры.
— Что же, — губы Иланди сложились в циничную, не верящую ухмылку, — пойдем.
Не поворачивая головы, он бросил, словно в пустоту.
— Коня, — смерил испытывающим взглядом человека, принесшего вести, — ты умеешь ездить верхом?
Даже не скрывая надменной снисходительности.
Надо было сдать девчонку на руки первому встречному законнику. Зачем ему это все терпеть? Энтони почувствовал, как волна злой обиды накатывает с самой головы, затапливая все его существо.
— Я рядом побегу. Мы, смертные привыкли!
Одаренный подался чуть вперед, в последний момент удержав себя от неоправданных действий. Энтони был уверен, если бы не боязнь за жизнь сестры, от него даже мокрого места не осталось бы. Он поднял глаза на советника, словно бросая вызов. Кому? Благородному сэю? Или своей судьбе? Главное зачем?
Однако его собственный страх явно вышел погулять этой ночью, прихватив с собой все инстинкты самосохранения. Словно если уж попал в историю, надо выжать из нее все, до конца. До самой последней капли адреналина.