Отголоски судьбы

Букия Оксана

— Точно! И что он готов сотрудничать и отвечать на любые наши вопросы. А вот копнуть глубже мы пока не успели. Да и как мы это сделаем без тебя?

— Что за портреты? Может, я кого знаю.

Ориф протянул ему кипу бумаг.

— Здесь все, что мы собрали по этому делу на сегодняшний день. Копии с допросов, информация о приюте, разговор с Алаистэ, портреты всех, кто имел отношение к похищению твоей сестры, досье на того смертного, который ее нашел.

— Кстати с ним-то что?

Помощник состроил неопределенную гримасу.

— Он чист, как ранней птахи песнь, — задумчиво проговорил он, — с ним вообще ничего не понятно. Кристальная

биография, никогда ни в чем не замечен, ни в чем крамольном не участвовал, никаких партиях не состоял. Талантливый архитектор, работает по лицензии. Мы обыскали его жилище, по-тихому, пока его не было. Чисто. Установили слежку. Тоже ничего не обнаружили. Самое интересное, что, когда мы допрашивали того с пожарища и давали ему смотреть зарисовки лиц, тех кого подозревали в соучастии, на этого смертного он даже не взглянул, они явно незнакомы.

— Неужели в таком деле может быть совпадение?

— Что говорит юная сэя?

— Она испугалась и вспомнила все, чему ее учили в классах.

Видя непонимающий взгляд собеседника, Димостэнис пояснил.

— У Элени сильный дар, но очень спонтанный. Когда она использует силу, даже я ставлю легкие щиты. Те несчастные, кто ее похитил, не знали, что лучше бы им это было сделать со мной. Я, по крайней мере, более предсказуемый.

— Те четверо на пустыре вряд ли так считают.

— У них было оружие, о котором я не знал — яд. Это сделало их излишне самоуверенными. А те, кто похитил Элени, считали, что испуганная девочка, недоучившаяся и не вошедшая в свою силу, не даст им достойного отпора. Она же со страху влупила по ним чем-то боевым. Мне она, кстати, так и не смогла внятно объяснить. Пока они приходили в себя и соскребали с мостовой часть своих подельников, Элени успела убежать. Нашла мост и нырнула под него. Потом появился этот смертный, а дальше она рассказывает ровно так же, как и он.

— Что с ним делать?

Дим пожал плечами.

— Понаблюдайте еще пару дней. Если ничего не выявиться интересного, оставьте в покое.

Вкратце рассказав о других происшествиях, случившихся в городе за последние сутки, Ориф ушел. Димостэнис, преодолевая слабость, стал просматривать бумаги, оставленные ему помощником. Допросы и отчеты он бегло пробегал глазами, полагаясь на умение своего человека четко излагать суть событий. Дошел до рисунков, внимательно просматривая каждый, стараясь вспомнить, видел ли он кого ранее. Среди портретов легко нашел своих знакомцев с пустыря.

Последняя зарисовка дрогнула в руке. Димостэнис замер, глядя в глаза человека, которого знал с самого детства. Совсем молодым юношей, чуть старше Лиарена тот появился в Доме Иланди, выполняя любые поручения его главы. Уже много аров он был правой рукой, оруженосцем, телохранителем, поверенным в делах, выполняя любые поручения своего хозяина.

Лицо Иланди — младшего окаменело. Он глазами пробежался по краткой характеристике, написанной под портретом. Особые приметы: татуировка в виде сердца разбитого напополам. Вот где он видел этот знак раньше.

… - одного из них арбалетом снял Мрат, он стоял над тобой с ножом в руках…

Пальцы дрогнули, лист бумаги, медленно планируя, опустился на пол.

Элени зашла в комнату, неся на подносе чашу, прикрытую полотенцем. Дим отложил свод законов, который ему дал Ориф, и для которого никак не находилось время.

— Доброго вечера, малышка. Я тебя уже заждался.

— Я делала тебе отвар, — сестра

подняла полотенце и сняла крышку. Сладкий умиротворяющий запах ванили закружил в воздухе, смешиваясь с запахами вечера за окном.

Димостэнис попытался не потерять улыбку на своем лице.

— Неужели сэй Пантерри вновь озаботился моим здоровьем?

— Сэя Дайонте передала. Сказала, что эта настойка, выпитая на ночь, сделает сон более глубоким и спокойным.

Дим забыл про свод, который он держал в руках и тот с тихим шуршанием начал сползать на пол. Как утопающий за соломинкой, он дернулся за книгой, пытаясь изловить ее в полете, тем самым скрывая от сестры свое волнение. Взял чашу из рук сестры, поднес ко рту. Пряный аромат напитка напомнил вкус любимых губ. Обжигающий, терпкий, сладкий.

— Еще она передала тебе мазь, — Элени поставила баночку на стол, как-то странно посмотрела на брата и покинула комнату.

Сон и в правду был глубоким.

… голубые цветы мягким ковром устилали камни, свет Таллы отражался в зеркальных водах. Серебряные пузырьки стаей взмыли вверх, прозрачные рыбки с посеребренными плавниками, едва заметные серебристые кораллы и голубые цветы на самом дне.

Смех, как звон хрустальных колокольчиков. Губы, складывающиеся в три простых слова.

— Лала…

— Почему Лала? Почему ты так назвал меня?

— Потому что ты — моя Лала. Моя…

— Этим ядом были убиты мои родители.

Его величество задумчивым взглядом провожал уходящий день, наблюдая за серебристым небосводом, куда совсем недавно спряталась Талла. Это был его первый визит к не оправившемуся от ран главному советнику.

— Ты ведь знаешь, как это случилось? — Аурино слегка повернул голову.

Дим кивнул. Убийство Стефана Эллетери и его избранницы было изложено в хрониках императорского Дома. В отличие от своего сына, который редко покидал дворец и его территорию, а если и выходил за ворота, то не дальше Верхнего района и в окружении большего количества гвардейцев, прежний император частенько прогуливался по Эфранору. Общался с народом, устраивал приемные дни, катался верхом по городу, не обременяя свои поездки наличием стражи. В день убийства он вместе с избранницей и наследником ехал в свое имение в пригород Эфранора. Карета была закрытой, поэтому стрела всего лишь чиркнула императрицу по предплечью, а императору засела в колено. Только когда подбежавшая стража распахнула дверцы кареты, оба были в бессознательном состоянии.

— К целителю их доставить не успели.

— Ты помнишь тот день? — тихо спросил Димостэнис.

— Я помню тяжесть тела, когда отец пытался прикрыть меня собой, Лауренте, оттаскивающего меня от него и расцепляющего мне пальцы. Помню, как сэй Дайонте говорил, что меня надо отправить в обитель для умственно отсталых, так как я, по его мнению, очень странно себя вел, — лицо императора перекосила злая усмешка, — как будто ребенок пяти аров от роду должен вести себя иначе, когда убивают его родителей, к тому же на его глазах. Этот яд опасен для нас, шактов. Попадая в кровь любым способом, он моментально парализует хьярт. Организм не успевает перестроиться на работу без него. Смерть наступает тоже почти мгновенно, от остановки сердца или удушья, вызванного спазмом легких. Пантерри назвал твое сопротивление действию этого яда божественным проявлением. Что по всем правилам целительства и мироздания ты не должен был продержаться такое количество времени.