Отголоски судьбы
Шрифт:
Квота платила огромные налоги императорской казне, а чин наместника присваивался не императором, а передавался по наследству, что для империи было не свойственно и правители севера были единственными, кому это позволялось. Правда, за это каждый ар помимо податей казне выделялись добровольные пожертвования и роскошные дары. К тому же они признавали своим единственным повелителем — его величество императора, строго соблюдали законы и правила Астрэйелля и никогда не пытались сформировать собственную армию.
В общем, все были счастливы и довольны друг другом. И в этой искрящейся холодом сказке не хватило места лишь Первым, которых
Наместник, возмущенный такой наглостью натравил на дерзких аборигенов карателей, которых ему прислал император, чтобы помочь справиться с напастью, покушающуюся на мирную жизнь верных подданных его величества. Так продолжалось долгие ары. Бунтари отравляли жизнь северян набегами на селения, убивали людей, уводили скот, грабили дома. Пока очередному правителю северной квоты не пришла мысль построить охранную крепость.
Так появилась приграничная стена, с одного конца вплавленная в скалу, другим доходящая до самого моря и упирающаяся в айсберги. На какое-то время это остановило бедствие, и люди смогли свободно вздохнуть. Единственное, что не учел наместник — если проблема не видна, не значит, что ее нет.
Аборигены крепли, ожесточались, набирались сил и разрушительной волной обрушились на своих врагов. Именно, тогда не будучи еще главой Дома, молодой Лауренте Иланди прибыл с объединенным войском для подавления мятежа.
Поняв масштабы бедствия, он придумал маневр, который позволил завершить кампанию с наименьшими потерями для короны и подданных его величества. Разделив свое войско на две части, одну он оставил на первой стене, сдерживать врага, а вторую направил на сооружение нового защитного ограждения на расстоянии немногим более пятисот еров. Когда возведение нового рубежа было закончено, воины стали отступать, увлекая за собой врага. Предвкушение скорой победы сыграли не самую лучшую роль в судьбе мятежников. Они оказались зажаты между двумя стенами и взяты в кольцо императорскими войсками, у которых был четкий приказ — пленных не брать.
Общины аборигенов перестали существовать, Лауренте Иланди вернулся в столицу, назвав вторую стену девичьим именем своей избранницы, Эшдар. Возведенное же им ограждение не только не снесли, напротив укрепили, построили замок, окопали рвом. От нее до внешней крепости стало разрастаться поселение, обслуживающее гарнизоны.
Шли ары, напасть под названием Первые стала забываться, наместник сократил количество защитников в обоих замках, уменьшил финансирование, перестал уделять должное внимание военной выучке и обновлению оружейных складов.
Поэтому никто не смог оказать должного сопротивления, когда из тумана, предвещающего всего лишь скорое приближение сезона холодов вышла сама смерть. Она сидела на толстых крюках, цепляющихся
Переброска войск отняла не так много драгоценного времени. Шли быстро, бодро, почти не отдыхая. Димостэнис которого император официально объявил главнокомандующим на время проводимой кампании и отдал все полномочия в связи с новой должностью шел вместе со своим воинством. Поначалу у него была мысль добраться до Эшдара на Хоруне, потратив на это чуть более пяти-шести сэтов. Это сэкономило бы массу времени, к тому же к приходу войска он был бы уже введен в курс дела.
Однако рассказ лейтенанта Стэла о том, что мятежники хорошо знают, что собой представляют ярхи в бою и экипированы, чтобы уничтожать наиболее опасного противника, удержал его от реализации этой идеи.
Да и не время было оставаться одиночкой, подчеркивая свою обособленность. Он должен был стать частью тех людей, которых вел за собой, чтобы его приняли и считали своим, а не придворным хлыщом, посланным им волею каприза его величества.
К тому же чувство единства в его воинстве отсутствовало начисто. Впрочем, и воинства никакого не было. Разношерстные отряды, одетые в цвета своих Домов с различным вооружением и навыками военного дела. Исключением была лишь та часть войска, которая формировалась менее знатными Домами, не претендующими на свою кастовость. Правда, скорее всего эти уже просто пообтерлись друг с другом за время общей службы в столице и ее окрестностях.
Насмотревшись на это безобразие, Димостэнис принял решение провести ротацию, перемешав отряды, в том числе и командный состав. Пусть привыкают. Здесь нет разности интересов и амбиций глав Дома. Воин должен свято верить в того, кто стоит с ним плечом к плечу. В бою это не заменить ничем. Узы дружбы, доверия, единства. Войсковое товарищество в полной мере проявляющееся в бою, должно формироваться еще в мирное время. И Дим не хотел, чтобы в самый ответственный момент его воинов убивали только потому, что они видят друг в друге цвет формы, а не боевых соратников.
Его действия были приняты в штыки и вызвали массу недовольства и споров. На что главнокомандующий демонстративно взобрался на ярха и сообщил, что к его возвращению приказ должен быть выполнен.
Защитники крепости были ошеломлены, сломлены и вяло отбивались из последних сил. Ер за ером они отходили, оставляя на поругание мятежников мирное поселение. На первом же военном совете, который собрал Димостэнис, как только прибыл в Эшдар, стало известно, что часть домов была уничтожена, а жители убиты.
— Почему не был выставлен защитный кордон на границах селения, как только мятежники взяли первую крепость? — спросил Дим.
— Сэй, воинов в замке не так много, — ответил начальник гарнизона, — аборигены нападают почти каждую ночь. Они наносят ущерб нашему хозяйству, но селяне стоят. Благодаря их стараниям, бунтари продвигаются не так быстро, и их численность уменьшается с каждой такой вылазкой.
— То есть вы хотите сказать, комманданте[3] Ларионтэ, что выставляете на мечи противника беззащитных людей, прячась за их спинами?