Откатчики. Роман о «крысах»

Колышевский Алексей

– Вот оно. Недостроенное общежитие. Два корпуса. Если идти полкилометра, то это может быть только здесь, – Орлов ткнул пальцем в схематично нанесенную на карте группу построек. – Почти на самой окраине Лосиного острова. Недострой, брошенный в восемьдесят восьмом году. Два собранных из панелей девятиэтажных корпуса. Рамы без стекол, дверные проемы без дверей. Территория огорожена бетонным забором. Вокруг безлюдно. На территории груды строительного мусора. Жуткое зрелище. В начале девяностых – любимое место разборок у останкинской преступной группировки. Вспомнить, сколько они там народу положили, ужас. Раков про это место говорит – дело ясное. Он и сам его хорошо знает. Там человека никто никогда не найдет. Бродячие собаки сожрут труп и даже костей не оставят. Сгрызут.

– Там вечером ни одной души нет. Выстрела никто не услышит, – подал голос один из

эсбэшников Орлова.

– Да его и так никто не услышит. На такие мероприятия пистолет с глушителем берут. Интересно, там крыша вертолет выдержит? – спросил Орлов у одного из восьми человек, принимавших участие в совещании. Они сидели в одном из просторных помещений бывшей турбазы, переоборудованном в учебный зал, и решали, как лучше спасти Геру. Сам Гера, услышав про какой-то там вертолет, притих, окончательно подавленный мощью и величиной организации, членом которой он стал менее суток назад.

– Боюсь, что нет, Виталий Олегович, пилот может неточно приземлиться, ведь там совершенно темно, да и крыша черт знает в каком состоянии. Вдруг провалится, да к тому же на ней наверняка что-нибудь навалено.

– А просто зависнуть метрах в пяти-шести над землей? Вот здесь есть открытый участок, без деревьев. Винту ничего не будет мешать. Можно попробовать зависнуть?

– Можно и зависнуть, Виталий Олегович.

– Сколько у нас в вертолет народу помещается?

– Так это надо милицейский брать. А то на наш придется допуск для полетов над Москвой оформлять, за сегодняшний день не успеем. Да и у нас только маленькие. Там пилот да пара пассажиров, ну, может, еще одного можно втиснуть. С перегрузом получится. Воздух сейчас холодный, с перегрузом взлетать нежелательно.

– Ну так, значит, берите милицейский, в дивизии ВВ, в чем проблема-то? Мне самому, что ли, в МВД звонить?

Гера закрыл глаза и захотел уменьшиться и залезть в ящик письменного стола – до того ему было неловко оттого, что так много внимания уделялось его персоне.

– Сейчас позвоним, Виталий Олегович. Считайте, что все уже решили.

– Видал, Герман, как тебе много внимания уделяем? В милиции, чтобы для какой-то операции во внутренних войсках вертолет выцыганить, надо представление министра, не меньше! А мы для тебя вертолет безо всякой бюрократии, по одному звонку арендуем. Цени заботу! Должен теперь много пользы компании принести.

– Я постараюсь, Виталий Олегович. Спасибо вам.

– Ладно. Позже будешь благодарить. Мы тут без тебя договорим и обсудим все остальные нюансы, а ты иди, подыши сосновым воздухом. В шесть часов вечера за тобой придет машина. Ты ее внешнего вида не пугайся – это будет обыкновенная жигулевская «шестерка». Видишь, кстати, как интересно! В мое время, когда говорили про автомобиль «шестерка», то ничего, кроме «ВАЗа», на ум не приходило, а сейчас уточнять приходится оттого, что все думают, что «шестерка» – это такой же, как у тебя, «AUDI», и лишь переспросят в лучшем случае, в каком кузове, ха-ха-ха! Ладно – это лирика. Так вот, значит, подъедет «шестерка», за рулем хачик. Это наш сотрудник. У нас кто только не работает, твою мать. Он тебе даст бронежилет. Наденешь перед самой встречей. Штука неудобная, долго в нем с непривычки не просидишь. Под твоим пальтишком будет незаметен. Потом наш сотрудник тебя привезет прямо к этой самой больнице. Так, чтобы все, кто там, в машине Ракова, останутся сидеть, видели, что ты подъехал на частнике. Для полного правдоподобия ты подойдешь со стороны водительской двери и сунешь ему в окошко сто или двести рублей. Наш сотрудник сразу уедет. А ты поглазеешь немного по сторонам, вроде как в незнакомое место попал, – это тоже спектакль для тех, кто будет за тобой наблюдать. Потом позвонишь Ракову. Он тебе скажет идти к этому самому общежитию. Иди спокойно, думай о чем-нибудь приятном и ни о чем не беспокойся. Постарайся двигаться естественно, чтобы не было понятно, что на тебе жилет. Остальное – это уже наша работа.

Герман сделал все в точности так, как проинструктировал его Орлов. В «шестерке» действительно сидел типичный «хач-бомбила» и слушал какую-то свою местную попсу вроде Таркана. На заднем сиденье лежал бронежилет скрытного ношения. Когда свернули со Щелковского шоссе на Краснобогатырскую, хачик остановился возле «Рамстора» и жестом показал Гере на бронежилет. Штука и впрямь оказалась страшно неудобной. В ней у Геры было такое ощущение, будто его завернули в ковровую дорожку и поставили стоймя. Дышать было тяжело, но Гера мало-помалу привык. Двигались

по Краснобогатырской, в час по чайной ложке. Вся узкая улица, единственная транспортная ниточка, связывающая два округа Москвы – Восточный и Северо-Восточный, – как всегда, была заполнена автомобилями до отказа. Наконец доехали до последнего Т-образного перекрестка. Свернули направо и, проехав через лес, затем по мосту над железной дорогой, затем мимо каких-то учебных корпусов, повернули налево. Это и была стоянка, окруженная с двух сторон лесом, перед входом на территорию больницы МПС. На круглых часах в «шестерке» было без десяти минут девять. Время визитов к больным давно истекло, и случайных машин на гостевой стоянке не оставалось. Кроме одной. Большой внедорожник, кажется, «ISUZU». Двигатель работает, габаритные огни не горят, понять, сколько человек сидит в салоне, нельзя из-за сильной тонировки. Машина была развернута «на выезд», и Герин «частник», лихо сделав круг по стоянке, чтобы сразу вырулить в сторону дороги, «осадил» прямо перед капотом внедорожника. Гера вышел. Как и учил его Орлов, обошел машину и на глазах у тех, кто сейчас наблюдал за ним, вытащил из кармана две сторублевки. «Водила» опустил стекло так, как делают это только «водилы»: на два пальца, не больше. Гера сунул ему деньги, тот улыбнулся, впервые за всю поездку, и быстро укатил. Гера, стараясь не смотреть на внедорожник, достал из кармана телефон и позвонил Ракову:

– Николай Иванович, я уже на месте. Куда мне дальше идти?

– Знаю, знаю, что ты на месте. Уже доложили. Видишь впереди тебя насыпь, а в ней проход?

– Вижу.

– Иди через него. Потом сразу попадешь на асфальтированную дорогу. Иди по ней все время прямо, пока не дойдешь до высоковольтной линии. Там будет поворот направо. Ты свернешь и опять пойдешь прямо, потом еще раз свернешь направо и упрешься в бетонный забор. Там увидишь, что вместо одной плиты приварена решетка, она в одном месте отогнута, как раз хватит, чтобы пролезть. Пролезешь сквозь этот лаз и увидишь по правую руку от себя за опять-таки бетонным забором два недостроенных корпуса общежития. Сворачивай в первый же проем, тебе нужен ближний корпус. Обойдешь его слева, увидишь вход в здание и горящий внутри костер. Я возле этого костра сижу, греюсь и жду, когда же ты наконец-то принесешь мне то, что должен, – голос Ракова был отвратительно слащавым и напоминал сейчас голос какого-то старого педофила.

– Все понял. Иду.

Гера торопливым шагом шел по ночному лесу. Луна, невидимая в залитом электрическим светом городе, здесь, в лесу, слабо освещала дорогу, и ее свет отражался от немногочисленного, не выпавшего еще толком снега. Так страшно Гере было только один раз, в детстве, когда в Ногинске он случайно под вечер попал на городское кладбище. Катался на велосипеде и заблудился. Тогда его выручил случайно проходивший мимо кладбищенский сторож, а сейчас Гере лишь оставалось верить в то, что Орлов окажется гениальным стратегом, и страх Геры улетучился без остатка. Вот, наконец, и та самая отогнутая решетка. Гера протиснулся через узкий проем и пошел вдоль забора, из-за которого смотрели на него выбитыми стеклами черные глазницы окон. Свернул в первый проход в заборе. Обошел корпус слева и сразу увидел средних размеров костер, горевший прямо посредине бетонного холла после входа в здание. Поднялся по ступенькам, подошел к костру, который давал неверные тени, искажающие предметы вокруг.

Раков сидел на каком-то деревянном ящике, и Гера даже не сразу понял, что именно не так в его позе. Подойдя поближе, он с удивлением, переходящим в громогласный смех, увидел, что руки Ракова заведены за спину и закованы в наручники, сам он не сидит, а стоит перед этим самым ящиком на коленях, а торс его лежит на ящике. Штаны сзади были приспущены, и видно было, что бравый чекист предпочитает по старинке носить сатиновые семейные трусы «в цветочек». Раков судорожно мотал головой и громко мычал. Говорить у него не получалось оттого, что в рот был вставлен красный круглый шарик кляпа наподобие того, что был загнан в рот Марселасу Уоллесу в фильме «Криминальное чтиво».

Орлов сидел неподалеку, так, что отблески костра на него почти не падали. Поэтому Гера сразу не заметил его. Виталий Олегович подождал, пока Гера вдоволь нахохочется, и только потом подошел к нему:

– Вот встретил старого сослуживца, представляешь? В таком неожиданном месте! А он мне оказался не рад, пистолетик вот хотел достать, только у него по физподготовке всегда прогулы были, так что сопротивления он мне сильного не оказал. Да не мычи ты, Коля!

– За что вы его так цинично?