Отклонение от нормы, Или приключения томбоя, обыкновенные и невероятные
Шрифт:
Впрочем, я оказался весьма посредственным футболистом, в отличие от Толика, Вовчика, и, конечно, несравненного Саши, которого поставили центровым. Я же довольствовался ролью полузащитника на правой стороне поля. Хотя здесь я стоял мёртво, и противник старался гонять мяч в противоположной от меня стороне.
Я всё честно рассказал Максиму Сергеевичу. Он в сердцах что-то сказал, наверно, матерился про себя. Потом предложил заменить меня на запасного.
Сначала я отказался, но во время тренировок иногда чувствовал,
Всё же ожидание смерти хуже самой смерти. И я сдался. Первый раз, но я боялся подвести ребят, лучше я посижу на скамейке запасных, сказавшись больным, чем застыну на поле.
Меня заменили очень неплохим игроком, Ванькой Паниным, и я успокоился. Как только успокоился, сразу исчезли фантомные приступы.
Теперь я сидел и маялся, дрожа от волнения. Никогда не понимал болельщиков. Сидишь, смотришь, вместо того, чтобы пулей носиться по полю! Ноги у меня сами собой выбивали барабанную дробь, я вскакивал и бегал туда-сюда. Впрочем, этим занимался не только я. Бесновались болельщики, бегали тренеры, что-то вопя.
Ванька играл отлично. В перерыве между таймами он подбежал ко мне, и, радостный, благодарил меня за оказанную ему честь и доверие.
Глядя в его сияющие глаза, я ругал себя за эгоизм. Надо было давно Ваньку ставить в игру.
Второй тайм сыграли вничью, назначили пенальти.
Когда играешь на поле, многое скрывается из глаз, отсюда же всё было видно, как на ладони. Все ошибки игроков, странности, которые вытворял мяч. Да, нам попался своенравный мяч, он по своей прихоти менял траекторию полёта, но не произвольно, а упорядоченно.
Математика в последнее время стала даваться мне легко, я даже подумал, что способности бывшего владельца тела начали просыпаться во мне.
К чему это я? Мне удалось вычислить, почему мяч летит не в ту сторону, куда его направляют!
Бьёт игрок по мячу, и я уже знаю, куда он полетит.
Особенно хорошо это было видно на пенальти. Мяч обманывал игрока, летел или мимо ворот, или в руки вратарю. Я не выдержал, побежал к тренеру, и попросил пробить пару мячей. Сердитый Максим Сергеевич сначала фыркал на меня, как рассерженный кот, но потом выпустил на поле, сделав замену.
Поставив мяч на одиннадцатиметровую отметку, я разбежался, и ударил мимо ворот. Половина стадиона разочарованно загудела, половина радостно взвыла, потом наоборот, потому что мяч беспрепятственно влетел мимо растерянного вратаря.
Следующий мяч вратарь уже ловил, не расслабляясь, поэтому я ударил в левый от меня угол ворот, и, пока вратарь прыгал за тенью, мяч сделал хитрый финт, и закатился точно по центру.
С минимальным перевесом в одно очко мы выиграли у Петровских.
Ко мне бросились наши игроки и повалили на газон с воплями.
Чудом остался жив.
– Научишь
– приставали ко мне ребята.
– Это не я, - это мяч! – отбивался я, но мне не верили, обзывая жмотом.
Пока на помощь не пришёл Саша с Толиком.
– Им - то он всё покажет! – с завистью говорили ребята.
Надо сказать, что на этот ответственный матч девчонок не взяли, и они долго дули губы, пока не увидели меня на скамейке запасных.
– Эти мальчишки, что о себе думают? – возмущались они, жалуясь мне, - один удар по яйцам, и, считай, игрока нет! Пусть попробуют нас вывести из строя!
Я кивал и соглашался, с досадой вспоминая, что меня вывела из строя даже не болезнь, а страх заболеть. Никому я не признался в этом, хотя девчонки у нас классные, всё понимали, со мной откровенничали обо всём, так же, как и мальчишки. Так я узнал, что на моего Толика давно положила глаз наша тихоня Валюшка и, молча, страдает.
Мальчики делились со мной своими возрастными особенностями, рассказывая, как у них всё проходит. Но таких были единицы. В основном мальчики оставались ещё детьми, в отличие от девочек.
Так получилось, что там и там я был своим человеком, тем более, я помнил, что значит быть мальчишкой, не понаслышке.
Потихоньку наступили тёплые дни, и мы перешли на летнюю скаутскую форму, с шортами и рубашками с коротким рукавом.
Я почему-то почти не вырос, зато Саша вытянулся, и на нас стало смешно смотреть. И так был на голову выше, а теперь вовсе не дотянуться.
Стал ещё красивее, к нему стали приставать девушки. Меня принимали, самое большое, за младшего брата и особо наглые отправляли пойти поиграть, или съесть мороженного, пока они поговорят с моим братом.
Обидно, понимаешь! Я даже плакал.
Когда Саша вытирал мне лицо, сидя на корточках, это выглядело ещё забавнее, а я разражался новым плачем.
Потом Саша кормил меня мороженым, чтобы замёрзли слёзки.
Слёзки замерзали, и мы, счастливые, продолжали свою прогулку, пока не встречалась очередная красавица. Я ревниво смотрел, как Саша провожал взглядом их фигурки.
– Надо было одеться девочкой, - говорил он.
– Тогда меня принимали бы за твою сестрёнку, - бурчал я.
– Я тоже не могу всем говорить, что вот этот мальчик – моя невеста, или жена.
– Ты просто меня дразнишь, в следующий раз я пойду гулять с Толиком.
– …и Валей.
– И Валей.
Толик – это отдельная тема для разговора. Он выпросил у меня старый розовый телефон, и я видел, как Толик с ним разговаривал, целовал, и прятал в свой рюкзачок. Мне было даже не по себе, я казался себе предателем.
– Толик, - говорил я, - Смотри, какая девочка сохнет по тебе!
– Не нужна она мне, я тебя люблю.
– Она испытывает такие же муки, как ты. Люби меня, отдавайся ей.