Отклонение от нормы, Или приключения томбоя, обыкновенные и невероятные
Шрифт:
– Мне пора, - сказал Саша.
Нет, небо не почернело, и не рухнуло на землю. Родившийся вой я зажал в груди, Чёрная Пустота коснулась моего сердце, чтобы оно не разорвалось пополам, и, свернувшись маленьким чёрным клубочком, уютно улеглось там. Я знал. Саша хотел ехать. К морю, к новым просторам, туда, где его ждут паруса «Надежды». Я знал, я сам там жил, всё это видел, самого немного поносило по морям. Что я ему скажу? Что море лучше всего видно из окна пассажирской каюты? Что сам прошёл
Что у самого душа рвётся туда?
Я мог оставить беременную маму, Братика? Нет, сейчас нет.
Мог Саша остаться у нас? Наверно, но он сам ещё ребёнок, он будет страшно скучать по маме и папе. Оставят его наши родители? Оставят.
Если бы это было единственным желанием Саши. Наверно, скоро он поймёт, что это и есть его самое заветное желание, но пока он думал, что пара недель пройдёт быстро, они обустроятся на новом месте, и он приедет ко мне на каникулы.
Он не учёл одного. Наши души будут истекать кровью.
Он не увидит моря, он будет рваться к половинке своей души. Мы ещё не знали, как это страшно и больно.
Если бы мы знали, что сделали бы? Приковали себя цепью? Может быть.
А сейчас я смотрел на Сашу сухими глазами, прощаясь. Я хотел запомнить его, хотел, чтобы он был…
– Саша, почему ты не плачешь? Так же хуже.
Я кивнул. Мы разорвали ментальную связь, иначе никогда бы не разлучились.
– Я не могу, - сказал я, - И не могу первым уйти от тебя. Если можешь, иди.
– Саша! – вдруг затряс он меня за плечи, - очнись!
– Я совершенно спокоен, - соврал я, - не бойся за меня, иди, если у тебя есть силы.
– Мне надо… - сглотнул он, - я обещал.
«Мне ты тоже обещал никогда не покидать меня» - подумал я.
Саша последний раз поцеловал меня и ушёл.
Я остался один. Поняв, что Саша не вернётся, поплёлся домой. По своим следам. Вот они, ещё излучают счастье, с которым я бежал сюда.
Ноги подломились, я упал на колени, потом лёг на свои следы, обнимая их руками. Зарыдать бы, завыть по-волчьи. Почему я не могу? Почему глаза сухие?
Не знаю, сколько так я пролежал, будто надеясь, что сейчас послышатся шаги любимого человека, и он подойдёт и поднимет меня, возьмёт на руки…
«Надо жить» - сказал внутренний голос.
– Надо, - согласился я, переворачиваясь на спину и глядя в бездонную синь.
– Надо жить, даже если душа стонет и корчится от боли.
Может, не надо было зализывать рану у Саши, тогда он не смог бы уйти. Всё равно рана скоро откроется, и он испытает такую же дикую боль.
Что с ним будет, справится ли? Может, побежать, остановить? Поздно. Уже поздно, за поездом не угонишься.
С
Дошёл до своего дома, не видя никого. Кто-то звал меня. Какая мне разница? Никто мне больше не нужен.
Я вошёл в квартиру, прошёл на кухню, умылся из-под крана и сел за стол.
Вот здесь сидел Саша. А сейчас сидит этот мужчина. Я с такой ненавистью посмотрел на него, что мужчина отшатнулся.
– Саша, ты чего?
Я опомнился. Это же мой папа.
Но снова я разозлился.
– Папа, за что ты меня ненавидишь?
– О чём ты? – искренне удивился папа, - да что с тобой?
– Помнишь, осенью, ты сказал, что ненавидишь меня, чуть не убил ещё тогда.
– А, это, - протянул отец, - может, забудем?
– Нет уж, давай выкладывай свою последнюю тайну.
– Какая же это тайна? Она у тебя в компьютере, даже без пароля.
– За что ты хотел меня убить? Показывай.
– Да кто тебя хотел убить? Не выдумывай. Я не знал, что у тебя пробита голова.
– Лица не было видно? Показывай!
Отец с трудом поднялся.
– Может, если ты всё забыл, не стоит?
– Стоит. Чтобы исправлять, надо знать, что исправлять.
Отец пошёл в нашу комнату, включил компьютер.
– А где мама с Юриком?
– Гуляют где-то.
– А ты что?
– Был срочный вызов на работу вот, загрузился, смотри.
На экране появилась фотография: Мальчик в ковбойской одежде смотрел на меня. Где-то я эту фотографию видел.
– Это кто? – хмуро спросил я.
– Ты притворяешься? Посмотри в зеркало.
У нас в комнате висело зеркало, я посмотрел. Какое угрюмое лицо! Заострившиеся скулы, запавшие, лихорадочно блестящие глаза. А это кто?
Где улыбчивый мальчик с озорной улыбкой и пухлыми щёчками?
Где влюблённая девочка, очаровавшая всё мальчишечье население?
– Ты уверен, что это я?
– Теперь трудно сказать, но это ты, год назад. Неужели не помнишь?
Я покачал головой: - ничего не помню.
Отец показал следующую фотографию. Очень качественные фотографии.
На этих снимках я рекламировал нижнее мальчишеское бельё.
Сколько ни приглядывался, особенностей своего тела не разглядел. Мальчик и мальчик. Мастер снимал.
На следующем снимке я был голым. Не голой, а голым. С мальчишеским половым органом. Опять вплотную стал приглядываться. Стыков не разглядел.
– Это я? – спросил я отца, - ты видел такого мальчика?
Отец, молча, открыл ещё одну фотографию. Точно такую же, но уже с моим органом.
Потом две рядом. Не понять, где настоящий, мальчик это, или девочка.