Отклонение от нормы, Или приключения томбоя, обыкновенные и невероятные
Шрифт:
То же самое и у людей. Только взрослые иногда с пренебрежением к нам относятся. Дескать, чем бы дитя ни тешилось… Нам крупно повезло и с нашими неравнодушными тренерами, и с военной базой.
– Нам крупно повезло с тобой, - возразил Борька, и отряд согласно зашумел.
– Если бы меня не поддержали, ничего бы не вышло, - ответил я.
– Мой папа сказал, что без умного организатора ничего никогда не получится, даже если все будут готовы помочь и ещё он сказал, что на тебя…
– Вот только этого не надо! – воскликнул я, останавливая Борьку, - я ещё жив, и, как говорят евреи,
Все, даже Борька, радостно засмеялись.
– Поэтому, пока у меня на душе скребут не кошки, а настоящие тигры, прошу оказать мне посильную помощь, чтобы работа наша не заглохла, а наоборот, только расширялась и углублялась. Сейчас ещё так некстати привязавшийся недуг не разрешит заниматься борьбой. Разрешите мне удалиться, а вы останьтесь, попробуйте самоорганизоваться, потом подадите мне список, хочется посмотреть, что выйдет в случае чего.
Я слез с подоконника, взял рюкзак и приготовленные литы ватмана размера А3 и карандаши с красками.
Меня проводили сочувственными взглядами. Наверно думали, буду рисовать портрет Саши и вздыхать. К сожалению, у меня получилась бы лишь карикатура.
Дома я, лишь переодевшись в домашнее, начал рисовать.
Рисовал я свой сон. Испортив пару листов ватмана, я всё же сделал, что хотел. Всё получилось похоже, и волчонок, и Чёрный Щенок, даже цепь выглядела, как живая.
Когда рисунок высох, я разгладил его ладонями. Лист ватмана почему-то затвердел, рисунок сделался выпуклым, волчонок посмотрел на меня живыми (моими) тёплыми карими глазами, а Чёрный Пёс высунул свой окровавленный (моей кровью) нос в комнату, глядя настороженными бездонными глазами. Его чёрная шерсть переливалась, искры в шерсти замерцали.
Я взял тяжёлую картину и примерил в простенке над моим столом, напротив двери. Картина повисла, как приклеенная.
Немного полюбовавшись на свой «шедевр», я хотел сесть за домашние задания, но тоска, опять заставившая сердце дать сбой, заставила меня опять забиться в угол кровати. Оттуда не было видно картины, зато было уютно. Я подтянул коленки к груди, и углубился в приятные воспоминания.
Почему-то слаще всего вспоминалось, как я плакал в парке, а Саша вытирал мне лицо своим платком, как маленькому мальчику, и утешал меня, говоря, что я – самое дорогое, что есть у него, и он ни на что и ни на кого меня не променяет. Наверно, променял. Почему он не звонит? Ментальная связь вообще заглохла. А ещё говорят, что она может связывать галактики.
«Может» - сказал кто-то внутри меня. Я не удивился, привык разговаривать со своим внутренним голосом.
– Почему же я его не слышу?
«Частота не та»
– Опять двадцать пять! – вздохнул я, - подскажи тогда, на какой надо вызывать.
«Не буду»
– Не знаешь.
«Знаю, но не буду. Догадаешься сам, тогда мешать не буду.»
– Типа, как в сказке, надо износить пять пар железных башмаков?
«Умненький мальчик».
– Откуда ты знаешь? – вырвалось у меня.
«Твоя душа лежит позади меня. Ты так представил нас, пусть так и будет»
– Ты – Чёрный Щенок?!
«Да, называй меня так».
В комнату вошла мама.
– Ты с кем разговариваешь? – спросила она меня.
– Вон с ним, -
– Какая прелесть! – сказала мама, протягивая руку к картине.
– Мама!! не трогай! это опасно! – крикнул я. Мама отдёрнула руку.
– Ты меня напугал.
– Это действительно может быть опасно, - виновато пробурчал я.
Мама села возле меня, обняла. Я доверчиво прильнул к ней.
– Мама, - начал я, - почему вы такие?
– Кто мы?
– Вы, взрослые.
– Ты постоянно мне говоришь, что сам был взрослым. Вот и спроси у себя.
– Мне кажется, я всегда был ребёнком, - вздохнул я, - даже когда был взрослым.
– Почему ты задал мне этот вопрос?
– спросила мама, ероша мою отросшую шевелюру.
– Почему вы мучаете детей? даже не чужих, а своих, самых любимых. Вокруг нас крутилось столько мрази: наркодельцы, порностудии, просто бандиты, а Сашу у меня отняли самые дорогие мне люди, которых я уже называл мамой и папой.
Мама глубоко вздохнула:
– Они тоже не принадлежат себе. Им приказали, отказаться они не имеют права, только уволиться. А зачем им увольняться? Чтобы тебе было хорошо? Ты хотел, чтобы они отдали тебе своего сына? А ты о них подумал? Ты о нас подумал? Вот уж… вырастили эгоиста. Подожди немного, приедет он, как только они устроятся на новом месте. Мы созванивались.
Я вскинулся: - А почему он мне не звонит?!
– Он… он болеет. Ты думаешь, тебе одному больно? Его еле откачали. Я же говорю, ты эгоист, - и мама заплакала. Я снова обнял её.
– Ты думаешь, мне легко смотреть, как мой ребёнок сходит потихоньку с ума? Ты думаешь, я не вижу? Мне нельзя сейчас волноваться. И Юрик куда-то исчез…
Я почувствовал укол совести. Пора бы посмотреть, что с мамой, а я погрузился в своё горе, которое, может, и не горе вовсе. Ведь все живы, они где-то есть! Я попытался нащупать связь с Сашей, и даже показалось, что он ответил! Мне стало чуточку легче, и я подключился к маме.
Я увидел. Но не понял, что делать. Потоки Силы. Синие и красные линии, сплетаются и пересекаются. Что это значит? Опустил взгляд вниз. Две крохотные ауры. Я улыбнулся. Два маленьких сердечка, бьются как - то… не знаю, как сказать, неправильно, что ли. Пуповины. Переплелись, но не пережаты. Выше. Это что? Артерии? Почему здесь заполнено, а здесь нет?
И вообще, вся эта мешанина жидкостей, потоков, разноцветья закружило мне голову. Я закрылся.
– Чему ты улыбался? – спросила мама, - видел кого?
– Видел.
– Девочка там есть?
– И девочка тоже.
– Двойня?
– Ты же Близнецы, вот и жди. Подожди мама, я посоветуюсь.
– С кем?!
Я поднял вверх пальчик: тихо!
«Помоги мне».
«Мне некогда. Подключайся к Ноосфере».
«Подключи»
Я понял, что подключен. Это не так, как интернет, здесь ты полностью вливаешься в потоки знания, можно их черпать полной ложкой, растворяться самому. За миллисекунды я был выкачан, все знания скопированы, мне закачаны знания по медицине, и, по-моему, я что-то ещё прихватил. Пока оно улеглось в долговременной памяти. Покопаться бы ещё подольше! Но был безжалостно оттуда выдернут: обмен завершён!