Откровения знаменитостей
Шрифт:
Пройди опасные года.
Тебя подстерегают всюду.
Но если выйдешь цел — тогда
Ты, наконец, поверишь чуду…
Незадолго до своего семидесятилетия он вновь стал отцом.
— Вячеслав Анатольевич, подурачиться любите?
— Обожаю.
— В молодости повесничали?
— Н-е-ет! Никогда. Паясничать мог.
— Своевольничали?
— Еще не разучился.
— Случалось ли Шалевичу быть шальным?
— Меня даже
— Слышали фразу: «Тут ночью на Арбате пошаливают»?
— Сам довольно долго пошаливал.
— В юности лазили в чужой сад?
— Нет. Я городской. И природу просто не знал. Мои шалости были невинными. Во время войны был я с детдомом в деревне. Увидел на траве какашки козьи и спрашиваю: «Что это такое?» Меня разыграли: «Собери побольше и отнеси повару — он тебе конфетки сварит». Набрал я, в двух руках принес. Ну, он меня изрядно поколотил. Бегал за мной — еще поддать.
— Пострадал мальчишка за наивность… Все эти глаголы я отыскала в словаре Даля — они объясняют корень вашей фамилии. Так что вашим белорусским предкам дали фамилию за их повадки и привычки. Расскажите, пожалуйста, о своих родителях.
— Хотя я детство провел во дворе Вахтанговского театра, но родители мои — люди не театральные. Я воспитывался с мамой. Она разошлась с отцом до моего рождения. Даже карточки его долго не показывала. Работала она секретарем-машинисткой в Министерстве обороны, была горячей активисткой. Про папу я мало чего знал. Потом, когда уже стал популярен, приехал я в Бийск для встречи со зрителями. И вдруг меня ошарашили: «Вас ищет отец». — «Какой еще отец?» — вздрогнул я и все-таки решил его повидать. Подошел к нему и спросил: «Вы кто?» — «Я Шалевич Анатолий Иванович». — «Вы мой отец, что ли?» Он ответил смущенно: «Я так подумал…» Мы долго с ним сидели, мирно разговаривали. Оказывается, отец был репрессирован и потом остался после лагерей в месте ссылки — в Бийске.
— Наверное, он был заметной фигурой до ареста?
— Крупным начальником НКВД. Когда я его спросил: «Почему же ты нам с мамой из ссылки не писал?» — он мне объяснил, что сам к этим общим репрессиям, к сожалению, причастен. Вот и нес свой крест. Он сбегал по случаю в магазин. И хотя я непьющий, на этот раз себе позволил… В зрительный зал я пришел веселый. И первый вопрос меня окрылил: «Как вам понравился Бийск?» Я признался чистосердечно: «Я его еще не видел, но он мне стал родным — я встретил здесь отца». Люди встали, что-то кричали, аплодировали…
Вернувшись в Москву, я поразил маму своим рассказом про отца, передал ей его новую фотографию. Она долго вглядывалась в его лицо, а потом тихо-тихо сказала: «Да, теперь была бы золотая свадьба». И встрепенулась: «Ну ты сказал ему, что замуж я больше не вышла, фамилию его сохранила, тебе высшее образование дала?» Сквозь эти слова лилась такая тоска и ревнивая гордость, что я прослезился. Через какое-то время отец написал, что хочет с нами повидаться. И моя добрая, жертвенная мама поглядела на свои иконы и предложила мне: «Перед приездом отца сними иконы». Тут я взорвался: «Это еще зачем?» Мама простодушно оправдалась: «Он их не любил…»
— Мама доверяла вашему выбору — учиться в Щукинском?
— Она этого очень не хотела! И ни разу в училище не появлялась.
— Почти
— Спросил, конечно. А что было делать, если мы комнату нашу в коммуналке разделили занавеской? Но «зеленый» наш союз просуществовал всего 15 дней.
— А вторая любовь и второй брак вновь за занавеской?
— Нет, я жил у второй жены, тоже в коммуналке. Правда, потом нам дали квартиру… Из нее-то я через два года ушел.
Москва слухами полнится. О сумасшедшей любви Шалевича к ленинградской актрисе Валентине Титовой театральная публика судачила и, пожалуй, завидовала: актер совершал во имя встречи с любимой невероятные поступки. После спектакля мчался на вокзал, садился в «Красную стрелу», чтобы утром быть у ее ног с розой в руке, а потом вновь в Москву, торопиться и опаздывать на репетицию в Вахтанговский. Совсем извелся женатый человек. Однажды, после гастролей театра в Венгрии, романтичный любовник вручил жене подарки и вновь безоглядно направился в Ленинград, к соблазнительной Валентине. И больше не вернулся. А ее потом увел режиссер и актер Владимир Басов…
— Говорят, вы, уйдя от жены, оставили ей квартиру?
— Так я воспитан, к сожалению…
— Прошу вас, расскажите про вашу третью, любимую жену Галину.
— Мы прожили с ней 31 год. Она была очень красивой, обаятельной женщиной. Ее все любили.
В любился Шалевич в Галину с первого взгляда. Очень высокая, длинноногая, мастер спорта, художник-модельер, пришла с подругой в кафе выпить чашечку кофе — он увидел и погиб. И женился. Когда Вячеслав Анатольевич познакомил меня с их сыном Иваном, только тогда я представила облик его матери. При огромном росте в нем поражает античная лепка торса. У красивого парня взгляд чуть-чуть ироничный, смешливый и очень добрый… Сразу попадаешь под его обаяние.
— Галя мучительно рожала Ваню. И слава Богу, он появился на свет. В юности Ваня был похож на девушку, а сейчас видите какой мужчина. У нас с Галей была большая жизнь… Она мучительно уходила — почти полтора года страдала (говорит тихо-тихо). Было страшно тяжело и сложно. Врачи, клиники — неотложных забот было достаточно. А вот когда ее не стало, тут пришла боль… Галя до самого конца оставалась красивой.
— Как эту трагедию перенес Ваня?
— Трудно. Первые три с половиной года он буквально отрешился от всего. И тогда мне досталось еще больше.
— Арбатская канитель и опасность коснулись его?
— На него пагубно влиял Арбат еще при жизни мамы. Тогда здесь были лотошники, ребят соблазняли наркотиками. Ваню и «на счетчик» ставили. Я бегал за этими бандитами, разговаривал с ними. Вмешивались и мои товарищи. Очень много было перипетий. Этот Арбат — ловушка для детей. Их от себя нельзя отпускать. А наша профессия этого не позволяет. Окружение нашего двора очень сильно влияло на Ваню. Но случилась беда: его друзья умерли от наркоты. Он остался один и — струсил. И выполз! Сейчас Иван работает звукорежиссером в нашем театре. Очень хорошо в этом разбирается и компьютером увлечен.