Открытие Норильска
Шрифт:
Добраться нам до Норильска в один переход все же не удалось. У Амбарной пришлось заночевать. Ночи стали уже темными, снегу здесь мало, так что дальше по предгорьям идти будет тяжело. Вблизи Норильска некоторые речки не совсем промерзли, и в них еще бежала вода.
В Норильске у Клемантовича работа шла своим чередом. Штольню углубили почти на метр, несмотря на то что проходка велась вручную кайлами. Идет все та же сыпучка, так что кровлю надо было крепить особенно основательно колотыми плахами. Олени с пастухами ушли на отдых в Часовню. Через неделю часть каюров вернется, чтобы пойти в Дудинку к Манто, который остался у р. Ямной. Потом все, забрав в Дудинке груз, доставят его в Норильск и уйдут на зимовку в долину р. Рыбной,
По прибытии сразу же принялись устраивать свой поселок. Чтобы перейти к нормальной проходке штольни с отпалкой, надо в первую очередь наладить кузницу и слесарную. Под них решили занять старую избу, где сейчас находится склад, а для него выстроить новое помещение из леса, оставшегося от прошлого года. За это срочное дело принялись плотники Морозовы и все, кто умел держать
Динамит решили хранить, как и в Дудинке, на улице. По приезде сложили его штабелем в стороне от дороги, на сопке у подножия горы Шмидта, примерно в километре от нашего поселка. Динамит нам дали «гремучий студень» - раствор пироксилина в нитроглицерине. Он представляет желеобразную массу серо-желтого цвета, которую можно мять и резать. Формируется он в стержни толщиной и длиной в мужской палец, которые обертываются пергаментом, укладываются в коробки, а эти последние - в ящики весом около 15 кг. При положительных температурах этот динамит безопасен и взрывает только от детонации специальным капсюлем с гремучей ртутью. При температурах ниже нуля, на морозе, «гремучий студень» замерзает, твердеет и становится взрывоопасным из-за выпота на его поверхности налетов и даже капелек нитроглицерина. А этот последний может взорваться самопроизвольно от удара, искры и даже трения. Поэтому в зимнее время динамит оттаивают в специальном помещении и употребляют только в талом виде. У нас такого помещения нет. Посоветовавшись с Феодором Александровичем, решили оттаивать и хранить динамит у меня в комнате под кроватью. Будут стоять два ящика: один расхожий, другой ему на смену. По мере надобности из штабеля приносится новый ящик. Рядом у кровати я поставил сундук с бикфордовым шнуром и чемоданчик с капсюлями. Теперь мы с Елизаветой Ивановной ограждены со всех сторон. Для работы Ф.А. Клемантович сшил себе кожаную суму, выложенную внутри войлоком, с двумя отделениями. В одной будут храниться холостые динамитные патроны, в другом - патроны боевые, снаряженные капсюлями с бикфордовым шнуром. Сумку на работу он будет носить на груди под полушубком, чтобы динамит не замерз по дороге.
К Октябрьским праздникам приготовительные работы были закончены, склад построен, Кузница и слесарная смонтированы, мы намеревались организовать работу в штольне так, чтобы взрывом была разбита и оторвана вся площадь забоя на глубину
0,3-0,4 м. Для этого шпуры, или, как их называют горняки, «бурки», должны располагаться по углам, по бокам и в центре забоя, имея уклоны внутрь. Все искусство здесь заключается в том, что, учитывая трещиноватость породы, ее крепость, нужно расположить шпуры так, чтобы при взрыве не оставалось углов по краям и выступов посередине, иначе их придется удалять дополнительными взрывами. Дальнейшая работа будет заключаться в зачистке забоя, креплении и откатке породы на поверхность. Клемантович ежедневно вместе с рабочими шел на штольню и там точно намечал мелом места закладки шпуров, их наклон, чтобы получить максимальный эффект. И нужно сказать, что в этом деле он оказался большим мастером. Рабочим редко приходилось бурить дополнительные скважины.
Обычно в забое работали две пары. Один держал бур, периодически его поворачивая вокруг оси, другой бил молотом по головке. Время от времени работы приостанавливались, чтобы люди могли отдохнуть и выскрести железной ложкой раздробленную породу из шпура. Освещались штольни свечами, которые удалось достать в Москве. Путь от дома и общежития до штольни хорошо обвешили и протянули веревку, чтобы в пургу люди не заблудились. В такую погоду снежные вихри бывают столь сильны, что уже в двух шагах человек исчезает из виду. А пурга захватить людей может неожиданно во время их работы на штольне и даже в пути.
Тем временем пришли олени, и Левкович отправился в Дудинку за очередной партией грузов. Поехал и я с Елизаветой Ивановной, чтобы забрать медикаменты, свои оставленные вещи, выяснить, что надо погрузить и что отложить на будущее. Оленей пришло немного, только доставить пустые нарты под груз и привезти немного угля в исполком. Груз из Дудинки повезут олени, оставшиеся у Манто, и потом все вместе будут Зимовать в долине Рыбной около Часовни.
В Дудинке груза еще много. Решили взять буровой станок со всем оборудованием, лебедку, насос и комплект штанг с обсадными трубами до глубины 40- 50 м. Поедет со всем этим Батурин. Будем начинать бурение. При погрузке на нарту ящик со свечами треснул, и из него побежали мыши. Тогда ящик опрокинули, и его содержимое вытряхнули на снег. И вот из него посыпались, как горох, и побежали во все стороны кучи мышей всех возрастов, большие и малые. Мы уж испугались, что они опять убегут на склад, но вот, откуда ни возьмись, налетели собаки и устроили себе пиршество, всех поели. Свечи были толстые, в промежутках между ними имелись большие зазоры, где мыши устроили себе многочисленные гнезда. Во избежание потерь решили тотчас же вывезти всю муку, сухарь, сушку и прочие доступные мышам грузы. Штанг и обсадных труб придется поэтому взять только минимум, чтобы забуриться. Остальное повезем потом. В Норильске продовольственные грузы будут в полной сохранности.
В Норильск добрались за два перехода, заночевав у Амбарной. Утром на Амбарной, пока собирали да запрягали оленей, я предложил Е.И. Урванцевой поехать на легкой санке вперед, не дожидаясь всего аргиша. До Норильска тут всего километров 30, погода хотя и пасмурная, но тихая, так что часа через три можно быть уже в Норильске. Однако вместо этого попали туда только на следующий день. Вскоре после нашего выезда погода стала портиться. Задул ветер с юга, поднялась поземка, а потом пошел снег, и началась настоящая пурга. Все скрылось в снежной мгле, исчезли все ориентиры, ехать приходится, руководствуясь только направлением ветра, который должен нам дуть с правого бока. Едем час, другой, а Норильска с его горой Шмидта все нет. И стало меня брать раздумье: а что, если ветер отошел, и мы едем не на восток, в Норильск, а левее, куда-то в тундру, к оз. Пясино. Проверить это нельзя, компаса нет, я его по оплошности не взял. Придется переждать непогоду, авось, к утру стихнет. Я уже знал, как это делается в случае пурги. Опрокинул санку боком к ветру, оленей привязали вожжей к полозу и под защитой сиденья улеглись оба головами против ветра. Одеты мы тепло: поверх полушубков надеты оленьи сокуи. Лежим, слушаем вой пурги, снег нас засыпает. И говорю я Елизавете Ивановне: «Пурги здесь бывают разные, иногда день-два, а бывает дует неделю и больше. Иногда и люди пропадают». А она: «Ну до этого еще долго, будем пережидать, посмотрим, что будет». К утру стало потише. Вылезли мы из своей норы, стали осматриваться. Олени тут, на привязи. Вдруг слышим, как будто где-то вдали, откуда приехали, идет шум. Вслушались, и порыв ветра отчетливо донес звуки человеческих голосов. Подпряг я оленей, стали ждать. И верно, немного погод, подошел наш аргиш. Они тоже пережидали пургу и тронулись, как только она утихла. С ними мы и добрались до Норильска, С тех пор, куда бы я ни поехал, хотя совсем ненадолго, куда бы ни пошел, Компас беру с собой.
В Норильске все в порядке, работа идет своим чередом, К оз. Пясино из Таймырской тундры подкочевали нганасаны, В Часовне теперь есть фактория, куда они часто приезжают за продуктами. Заглядывают они и к нам. Среди них есть мои прошлогодние пясинские знакомые: Чута, Сундапте, Иван Горнок, который ждал нашу экспедицию на устье Пясины. Их очень интересует граммофон, который с многочисленными пластинками по случаю купила в Красноярске Е. И. Урванцева, Захотелось им побывать и на штольне, Пошли все вместе, но, как только Клемантович для демонстрации зажег кусок бикфордова шнура, он загорелся, шипя и разбрасывая искры, наши гости сломя голову кинулись бежать. Один упал, остальные пробежали через него, я потом все весело над ним смеялись. По приезде надо было решить, где поселить Батурина. В доме тесновато, да ему и не хотелось расставаться со своим помощником Зенковым, с которым зимовал вместе на Курейке. У нас стоит у Угольного ручья сруб с полом и потолком, но непрокопченный, предназначенный для новой бани. Батурин взялся привести его в жилой вид и там поселяться. Мы же пока будем пользоваться старой баней по-черному.
По моим представлениям рудное тело, на которое заложена штольня, в глубь горы по падению должно идти не меньше, чем по простиранию на поверхности, не менее как на 100- 150 м. Если задать скважину в 100 м к югу от штольни, то она должна встретить кровлю рудного тела на глубине 20-30 м от поверхности, Над скважиной необходимо поставить копер для подъема и спуска штанг, а для станка нужно закрытое помещение, защищенное от ветра и снега. Досок у нас нет. Решили сделать вышку брезентовой. Из имеющихся бревен срубили квадратную раму размером по бревну на сторону. Один край ее положили на склон горы, а другой оперли на стулья. Тут и будет вход. На раму поставили из бревен четырехногую пирамиду, которая станет служить копром. На копер сверху натянули чехол из брезента так, чтобы он закрывал наглухо все помещение. Внутри поставили чугунную печь, так что можно работать без опасения поморозить руки.
На месте скважины сначала надо пройти шурф метра полтора, положить раму из брусьев, а на нее уже смонтировать станок. Затем опустить в шурф направляющий кондуктор для обсадных труб и отцентрировать его по оси бурового станка. Всю эту работу делает Батурин, для чего ему на помощь направил плотников Морозовых, а для подвозки к горе - конюха Торохова, который возит воду, дрова и уголь, топит баню и вообще выполняет на зимовке все хозяйственные работы.
Около станка поставили бочку для воды, чтобы промывать скважину при ее проходке. Воду придется таять из снега, для чего Богач сделал на печку большой железный бак. Батурин в своей избушке устроил небольшую мастерскую, где будет зачеканивать алмазы в буровые коронки. Буровые алмазы карбонадо - это матовые черные и темно-серые зерна аморфного строения от 1-2 до 5- б мм в поперечнике. Измеряются они, как и прочие алмазы, на вес, каратами (1 карат = 200 мг). Зерна размером 5-б мм в поперечнике весом около 1 карата считаются уже крупными. У нас имелись карбонадо преимущественно 0,3-0,4 карата, наиболее удобные для чеканки. На обычные прозрачные алмазы, имеющие кристаллическую структуру карбонадо совершенно непохожи, так что неспециалист примет их просто за кусочки или галечки какой-то пустой породы. Но ценность карбонадо именно и заключается в их необычайной твердости и стойкости на излом благодаря своему аморфному строению, тогда как алмазы при своей кристалличности легко колются по спайности.