Открытые сны Раскаяние

Львова Мира

— Идите. Доверьтесь себе, — напутствовала Ярослава и легонько толкнула.

Константин пожал плечами и нехотя побрел по дороге. «Похоже, он забыл, что находится в воображаемом мире», — подумала она и улыбнулась, наблюдая как Константин старательно обходит лужи и перепрыгивает собачье дерьмо.

Он остановился возле третьего дома слева и посмотрел наверх. Грязные темные окна смотрели враждебно, облупившиеся и потрескавшиеся стены грозили обвалом. Ярослава чуть не налетела на него, наслаждаясь прохладным весенним ветерком и пением птиц.

— Я

не понимаю, что надо делать, — пожаловался он и пнул пустую консервную банку из-под шпрот.

— Идите, — повторила Ярослава. — Володя вас ждет.

Вдруг дверь подъезда со скрипом открылась. Константин осторожно заглянул в подъезд и поморщился. В нос ударил запах кошачьей мочи и сырости. Ярослава прошла вперед, схватила его за руку и потянула:

— У нас не так много времени. Надо торопиться.

Константин покорно последовал за ней. Под ногами хрустела шелуха от семечек и прочий мелкий сор. С покореженных почтовых ящиков, прикрепленных к стене, свисали счета и рекламные брошюры. Грязно- зеленые стены испещряли нецензурные надписи и неумелые граффити.

На третьем этаже им навстречу открылась дверь одной из квартир. Ярослава подтолкнула Константина к двери и тихо сказала:

— Вам сюда.

Он на цыпочках подошел к квартире и прислушался.

— Есть кто дома? — несмело спросил он. Тишина.

Константин с мольбой посмотрел на Ярославу, но та была непреклонна и повелительным жестом указала на квартиру.

В однушке царила полутьма. От стойкого запаха перегара и сигаретного дыма у Константина перехватило дыхание. Он заглянул в комнату. Единственное окно было занавешено полинявшей шторой, справа стоял старый продавленный диван, напротив лаковый шифоньер. Константин прошел дальше по коридору, свернул налево и очутился на кухне. За столом, привалившись к стене, сидел худой мужчина с красным лицом и что-то невнятно бормотал.

— Володя, это ты? — спросил Константин.

Мужчина пошевелился и открыл глаза. Он старательно рассмотрел гостя мутными с красными прожилками глазами и хрипло спросил.

— Костя?

— Да. Это я.

Константин подошел к столу и сел напротив на кривой табурет. В спившемся старике было сложно узнать того красивого сильного жизнерадостного мужчину, каким он был раньше. Только волевой подбородок с ямочкой и небесно-голубые глаза остались прежними. События, которые были много лет тому назад, вновь всплыли в памяти. Константин вдруг осознал, что пожертвовал другом ради своего спокойствия.

— Володя, почему ты здесь? Что с тобой случилось? — подал он голос.

Друг криво усмехнулся, глубоко вздохнул, и прохрипел:

— Плохо мне, Костя. Сломался я, не починить.

— Но как же так? Ты ведь такой головастый и руки золотые.

Володя облокотился на стол и засунул в рот недокуренную сигарету.

— Прикуришь? А то спички куда-то запропастились.

— Не курю, — еле слышно сказал Константин.

— Ну, тогда и я не курю, — он положил окурок в переполненную пепельницу. — План у меня был. Жизненный план. Ступенька

за ступенькой. Школа, техникум, армия, семья. Но вот доска гнилая попалась, и провалился. А выбраться не сумел.

Володя смахнул крошки хлеба со стола и принялся вертеть в руках пустой граненный стакан. Константину нестерпимо захотелось на улицу, на свежий воздух. Он вскочил с табуретки и выбежал из квартиры.

Ярослава стояла на улице с закрытыми глазами, подставив лицо теплому солнцу.

— Боже, как же он опустился! А ведь какой был. Пойдемте скорее отсюда, — он схватил Ярославу за руку и попытался увести от дома. Но она высвободилась и твердо сказала:

— Вы должны вернуться.

— Зачем? Что мне там делать? Я уже все осознал. Не хочу видеть его в таком состоянии.

Константин зашагал прочь от дома, в сторону мусорных баков.

— Как выйти отсюда? — бросил он через плечо. Ярослава побежала следом и схватила его за руку.

— Мы не сможем выйти и останемся в этой разрухе до тех пор, пока вы сделаете то, что должны. Вы искалечили жизнь человеку. Вернитесь и покайтесь! — Ярослава почти кричала, дергая его за руку.

Он не ожидал такого напора и с минуту стоял в оцепенении. Затем кивнул и с удрученным видом поплелся обратно. Володя спал, прислонившись к стене.

— Володька.

— М-м-м, — промычал он в ответ и приоткрыл глаза.

— Я должен кое-что тебе сказать, — слова давались с трудом. — Гнилая ступенька — это я.

— Не говори ерунды. Ты-то здесь причем? — отмахнулся Володя.

— Я деньги украл! — выпалил Константин. Володя уставился голубыми глазами на неприбранный стол и замер.

— Скажи что-нибудь, — не выдержал напряжения Константин. Друг пожал плечами, замотал головой и тихо ответил:

— Не верю. Ты не мог.

— Я проиграл деньги в казино. Признаться было стыдно, и сказал, что украли. Я не думал, что тебя посадят. Прости меня. Прости!

Константин ударил себя кулаком по груди и всхлипнул, с трудом сдерживая слезы. Он вспомнил всё, каждую деталь: приход участкового, допрос и глаза Володи на суде. Пожилой судья огласил приговор, окинул присутствующих безразличным взглядом, развернулся и ушел. Мать Володи бросилась к решетке и принялась дергать прутья.

— Выпустите его. Выпустите! Он не вор. Он никогда чужого не брал и не возьмет. Сыночек, выходи!

Конвоиры грубо оторвали ее от решетки и вывели на улицу. Володя переводил недоуменный взгляд с рыдающей невесты на Константина и обратно.

— Как же так? — тихо спросил он, когда на его руках защелкнулись наручники. — Как же так?

Константин закрыл глаза и помотал головой, пытаясь избавиться от воспоминаний. Но перед ним сидел Володя. Сломанный Володя. Живое подтверждение его ничтожества и страха.

Тем временем, Володя тяжело вздохнул и сказал:

— Хорошо, что ты вернулся. Я испугался, что снова остался один.

Константин бросился к другу и прижал его голову к своей груди. Слезы стекали по щекам и пропитывали рубашку.