Открытые сны. Раскаяние
Шрифт:
— Надо брать, — тихо ответил он и принялся яростно зачеркивать спиральку.
— Не понял. Что будем делать? — повторил он.
— Ванюша, приезжай и всё обсудим. Не по телефону.
— Понял. Выезжаю.
Профессор аккуратно положил телефон на стопку книг и принялся рвать бумажку на клочки.
— Вот стерва! — выругался он и передразнил. — Не звоните больше. Тебя забыл спросить! Ну, ничего — ничего. Посмотрим, как ты запоешь, когда попадешься, птичка.
Он резко встал и охнул, болью отозвалась коленка.
— Мне бы еще
Профессор, хромая, подошел к шкафу и достал из выдвижного ящика деревянную шкатулку. Смахнул рукавом пыль и открыл. В черный пенопласт был вложен пистолет, а рядом маленькие капсулы с транквилизатором.
Через несколько минут во входную дверь громко постучали. Павел Федорович заспешил открывать.
— Быстро ты, — похвалил он раскрасневшегося от мороза Ивана.
— Рядом был, — Иван скинул дубленку на стол Лиды и прошел за профессором в кабинет.
— Узнаешь? — Павел Федорович кивком показал на шкатулку, стоящую на компьютерном столике. Иван поднял резную крышку и аккуратно вытащил устройство, стреляющее дротиками, которое внешне напоминало боевой пистолет.
— Вы что задумали? — насторожено спросил он и вернул пистолет на место.
— Ты всё правильно понял, — равнодушно ответил профессор и плавно опустился в кресло. — По-хорошему с ней не получится.
Иван замотал головой.
— Нет, я на это не пойду. Это же уголовка! Я своё уже отсидел, обратно не хочу.
Профессор ухмыльнулся, обнажив ряд керамических зубов.
— Ну, Ванюша, короткая же у тебя память, — елейным голосом сказал он и потянулся к сигаре. — Тебе и так светит много лет провести за толстой стеной с маленьким окошком.
— Это за что? — с вызовом спросил Иван и упер руки в бока.
Павел Федорович прикурил сигару от позолоченной зажигалки и выпустил густой дым изо рта.
— Смотрю, ты про мальчика Кирилла уже забыл?
— Я не хотел. Это нечаянно вышло!
— Какая разница, нечаянно или нет. Человека убил — будь добр посидеть. Я не хочу на тебя давить, но годы меня не щадят. А по-человечески я еще не пожил.
Иван замахал рукой, отгоняя от себя густой дым.
— По-человечески — это на берегу моря с бокалом шампанского?
— Коньяка, Ванюша, коньяка, — нравоучительно сказал профессор и поднял палец вверх. — И лучше на берегу океана.
— Вам виднее, — пожал плечами Иван. — Что по делу?
Павел Федорович наклонился вперед и громко зашептал.
— Тянуть не будем. Сегодня же ночью приведи ее. Только тихо, без лишнего шума.
Иван нехотя достал пистолет, зарядил его транквилизаторами и засунул за пояс.
— Может, на деньги согласится? — еще раз попытался образумить он профессора, но тот яростно замотал головой.
— Во-первых, денег почти не осталось. Джон отказался дальше спонсировать, а сотрудникам платить надо, а то разбегутся. Во-вторых, если заключать договор, то надо будет прописать последствия. Мне бы этого не хотелось.
— А что там с последствиями?
Павел
— Оказывается, «Купол» забирает способности. Думаю, на это она не согласится.
Иван оставил попытки убедить его не нарушать закон. Если профессор что-то решил, спорить бесполезно.
— Во сколько?
— После полуночи, часа в два. Своих ребят позову.
Тут Иван, бывший сотрудник внутренних дел, не смог молчать и вспылил:
— Ага, давайте еще и телевидение позовем! А что? Пусть все видят, как мы похищаем человека и насильно проводим над ним эксперименты. То-то будет веселье! Нас потом не раз покажут: за решеткой на суде и после него.
Он резко махнул рукой и сбросил со стола стопку книг. Профессор принялся собирать книги и примирительно сказал:
— Ну, Ванюша, не злись. Не подумал. Но один я не справлюсь. Могу хотя бы Семена позвать? На него можно положиться.
Иван устало вздохнул, посмотрел на часы и кивнул.
— Сёму можно. Он такой же безумный, как и вы.
Глава 38
Ярослава подвинула табурет к плите и сидя жарила котлеты. Обычно родители забирали ее из больницы и обязательно привозили что-нибудь поесть, но в этот раз она хотела остаться наедине с собой, чтобы не выслушивать стенания мамы и не видеть укор в глазах папы. Она понимала их переживания, потому что сама погружалась в кому с паническим, почти животным страхом. Но благодарные глаза пациента и эйфория от победы перекрывали негативные чувства. К тому же сегодня был особенный день. Она в первый раз столкнулась с нерожденным ребенком. В реальной жизни он мог стать кем угодно, но сознание Константина сделало его скрипачом. Возможно, он когда-то сам мечтал играть на скрипке.
Ярослава сняла котлеты с огня, переложила в тарелку и поняла, что не хочет есть одна. Она набрала номер соседки Нади.
— Надь, приходи ко мне ужинать.
— Так-то мы уже поели, — замялась она.
— Мне нужна компания.
— Ну, ладно. Приду.
Ярослава не успела дойти до двери, как Надя принялась дергать за ручку. Она прижимала к груди бутылку вина.
— Вообще-то я не в этом смысле, — запротестовала Ярослава, но Надя шагнула в квартиру и безапелляционно заявила:
— Полезно для пищеварения.
Спорить совсем не было сил, поэтому Ярослава обреченно кивнула и захлопнула за ней дверь. Они сели за стол и повернулись к телевизору, по которому шел очередной нудный сериал.
— Что случилось? — спросила Надя и закинула в рот оливку из хрустальной пиалы.
— Ничего. Просто устала.
Ярослава ела котлету, закусывая свежим огурцом, и пыталась вникнуть в происходящее на экране. Надя разлила вино по бокалам и жадно хлебнула.
— Как хорошо! Наконец-то перестала грудью кормить, и теперь можно выпить. Что-то ты совсем, мать, вымоталась. Не думала я, что профессия психолога такая трудная.