Отпуск с убийцей

Силецкий Александр Валентинович

— То есть вы хотите сказать, что она знала о предстоящем убийстве?! невольно вырвалось у Невского.
– И внутренне к нему была готова?!

Он резким движением ткнул в пепельницу только что раскуренную сигарету.

— Нет, - покачал головой Афонов.
– Утверждать так неразумно. Во всяком случае - пока.

Глава 29

Невский задумался. Дурные предчувствия, которые он гнал уже давно, вновь властно заявили о себе.

Лидочка - и такая грязь?! Как получилось, почему?

Уж ежели на то пошло, я ведь могу и бросить

все сейчас, к чертям послать, мелькнула неожиданно коварная, успокоительная мысль. Меня никто не обвинит, не заподозрит - просто скажут: да куда ему, столичному-то гостю!.. И на свой лад будут правы. И сами, без меня, докончат это дело. А уж как закончат - их проблемы. В том-то и беда!.. Конечно, по большому счету, у меня и нет особых прав всем этим заниматься. Кабы не любезное согласие Афонова. Ему-то выгода какая? Да, он может предоставить результат, отдельные детали, но посвящать меня во все нюансы следствия, выслушивать мои соображения. Зачем?! Или он думает, что я и вправду собираю здесь материал для новой громкой публикации либо пикантной телепередачи, хочу пощупать дело изнутри, и потому мне помогает, уповая стать героем очерка, а то и узнаваемой в лицо персоной?.. Ни к чему его разочаровывать, он и без того переступил многие дозволенные рамки, но и напрямик спросить - неловко. Что же, пусть все остается, как пока и было: следствие идет, а я - при нем. Нейтрально-неофициальная фигура. Чушь! Ведь в том-то и пикантность ситуации, что я нейтральным, ну, никак быть не могу! Тогда на что же я рассчитываю? Лидочка явно любит Ломтева, и я в ее судьбе - случайный эпизод. Даже меньше, чем эпизод, - короткая игра. Да, чем-то приглянулся, но и только. Мало ли у всех у нас необязательных симпатий в жизни!.. Выйти из игры и наплевать, как дальше повернется следствие? Все прекратить - и стать зевакой, чтобы с любопытством под конец отметить: приговор такой-то вынесен тому-то?.. И не вмешиваться в отношения других? Снова сделаться телеведущим, неподкупным автором программы, с важностью изобразить и в самом деле постороннего, как поступал уже не раз. И после - презирать себя во имя чужой любви? К тому же - нечистой любви. Ну, что я? Право. Как приехал сюда, так и уеду. А зло останется. И здесь, и во мне - навсегда.

Невский понял, что ненавидит Ломтева. Ненавидит - за то, что его, Ломтева, любит Лидочка; за то, что он - мерзавец.

Счастья вам не будет, решил Невский. Я помогу довести дело до конца, если уж меня допустили.

Значит, так. Письмо. Когда она могла прочитать? Утром того дня, когда еще все было хорошо?

Вряд ли. Утром письмо еще не было написано.

Хотя. Почему бы и нет в принципе? Ведь в тот день Мостов уходил на работу позже, чем она, - позавчера Лидочка сама об этом говорила.

Но даже если письмо и было готово к утру, все равно Лидочка не успела бы его прочитать - присутствие мужа ничего подобного не допускало.

И тайком стянуть у него ключи и отпереть ящик она тоже не могла - по этой же причине.

К тому же, чтоб решиться на такой поступок, Лидочка должна была не только знать, что письмо есть, но и догадываться - пусть и приблизительно, - о чем оно. Вот это уже маловероятно.

Без сомнения, Мостов давно был информирован о ее связи с летчиком уж, слава богу, мир не без злорадных и угодливых людей!
– однако до поры терпел, на что-то уповая, хотя, видимо, не раз устраивал ей сцены ревности - такое, в общем-то, в характере

Мостова.

И уж столь важного для себя письма он, конечно, показывать ей ни за что бы не стал. Нет, для острастки мог бы о послании и сообщить, но только - позже, уже отправив его адресату. Когда бы дело было сделано бесповоротно.

Вечером Мостов безвылазно, до глубокой ночи, просидел у себя в кабинете. Может быть, как раз сочинял письмо? Значит.

Значит, Лидочка и впрямь рылась в его бумагах после того, как совершилось убийство!

А как же тогда ее истерика, полубессвязные рассказы, печать неизгладимого горя на следующий день? Все - ложь, искусный наигрыш?

Страшно подумать. Но получается - так!

Другой естественный вопрос: зачем она полезла к мужу в стол? Ведь никаких же нет теперь сомнений, что она не знала о существовании письма!

Выходит, искала что-то другое? Что-то - жизненно важное для нее, к чему прежде не имелось доступа, быть может, и компрометирующее.

Да, но что - конкретно?

И еще.

Если она так тщательно, спокойно рылась в ящиках стола, то, стало быть, убийство ожидала - именно в эту ночь!
– и, безусловно, видела убийцу!

Она знала преступника и потому заранее дала ему ключи от всех дверей чтоб он снял слепок.

Просто отдать ключи, а потом соврать мужу, что те потерялись, не имело смысла: Мостов, по натуре подозрительный, на ночь двери в дом забаррикадировал бы намертво, а утром моментально начал бы менять замки.

Конечно же она могла бы и сама пустить убийцу в дом. Но вдруг в последнюю минуту муж ей чем-то помешал бы, неожиданно отвлек?.. Ведь и в дальнейшем - в том числе перед собою!
– чистенькой хотелось выглядеть. Немаловажный аргумент!

Итак, она все знала.

Но, позвольте, а зачем же вообще такое было городить, зачем же было убивать?! Если Мостов уж до того мешал любовным отношениям с пилотом, то не проще ль было развестись с Мостовым, да и дело с концом? Однако этого не произошло. Что-то мешало. Стандартный развод не являлся оптимальным выходом в данной ситуации. И предпочтительнее было мужа убрать, избавиться навсегда. Кстати, не по той ли причине была весной отравлена и жена Ломтева?

Так-так, интересно!.. Лучше убить, чем развестись. Почему?

Что именно могло лежать в ящиках стола - письма, фотографии, документы, деньги? Отчего убили в эту ночь, а не месяцем раньше или месяцем позже?

И - снова, то же самое - чем плох был развод?

Развод. Вероятный суд, раздел имущества.

Стоп! А может.

— Так вы говорите, чета Мостовых жила замкнуто?
– спросил Невский как бы невзначай.

— Я не говорил, - мотнул головой Афонов.

— Ах, ну да, это мне Птучка рассказывал!.. И, насколько я понял, у Мостова близких родственников нет?

— Совершенно верно, - аккуратно раскладывая бумаги на столе, признал майор.

— Он был богат, ведь так?

— Ну, - замялся Афонов, - что значит - богат? Это понятие довольно растяжимое. Одному и миллиона мало, а другой - и тысяче рад. А кому-то. медяк в ладошку - целое состояние. Судя по тому, как они жили, недостатка в деньгах не испытывали. Никогда. Больше того, я полагаю, у Мостова и на книжке остались немалые сбережения.

— Откуда? Нет, я понимаю - зарплата приличная, премии всякие, без этого нельзя. Но, вероятно, кроме официальных выплат еще и дорогие подарки получал? Или просто купюры совали?