Отпускай

Сурмина Ольга

— Я успокоюсь, если ты уйдешь. — Глаза краснели от соли, а зубы сжимались все сильнее. Фастер казалось, еще немного, и она разрыдалась бы навзрыд. — Нейт, я тебя прошу, просто уйди. Мне нужно побыть одной, я не могу больше.

— Эмма. — Тяжело прошептал он, и девушка почувствовала тяжелое, нарочитое поглаживание по голове. Однако, рука тут же скользнула ниже, по спине к ребрам, и продолжила вжимать в мужское тело обреченного, холодного человека. — Можешь что угодно обо мне думать, но я все понимаю. Я обидел тебя, и ты не хочешь меня видеть, но…

— Ты предал меня. —

Глаза сужались, и меж ресницами колыхалась соленая влага. — Ты врал мне много лет о своих чувствах. Врал… — Она запнулась. Врал о своих проектах, о деньгах, о какой-то женщине с ребенком и, скорее всего, о проекте дома. Умалчивал о флирте с симпатичной сотрудницей. Вся жизнь — сплошной белесый туман, и только совместный двухэтажный коттедж монументально возвышался среди этого тумана. Единственное осязаемое, что эти двое создали вместе. Единственное, что не растворилось, словно мираж на закате в сухой пустыне. — Нейт, которого я знала, умер вместе с моими иллюзиями. Тот Нейт, которого я себе вообразила. И я… приняла твое виденье мира. Твое виденье наших с тобой отношений. Мне нормально тебя видеть, но я больше не хочу, чтоб ты меня обнимал. Не хочу больше. Хватит.

Железные руки потянулись к её лицу, и девушка резко от них шарахнулась. Горячие ладони поворачивали её к себе. Фастер нервно сглотнула, когда сквозь тьму увидела блестящие, лиловые глаза.

— А если бы тот Нейт, которого ты придумала у себя в голове... вдруг появился бы? — Штайнер со странной надеждой посмотрел на «сестру». — Что бы ты тогда сказала? Или сделала?

— Пожелала бы ему счастья. — Тихо ответила та. — Как и всем другим Нейтанам. Как и любому Нейту.

Мужчина сдвинул брови. Казалось, он совершенно не понимал, что это значило, но Фастер не хотелось объяснять. Мнимый ком в горле давил на гланды, заставлял их болеть. Дыхания не хватало, и чуть сопел заложенный от слез красный нос.

— Тебе нужно успокоительное. — Шепотом сказал Шайнер. — Я спущусь вниз, и принесу его тебе. Все будет хорошо, я обещаю. — Он медленно наклонился над её лицом, после чего Эмма почувствовала прикосновение сухих горячих губ на влажном от нервов лбу. Скрипнул диван, молодой человек медленно аккуратно поднялся, и тихо вышел из комнаты.

«Хоть бы ты заблудился по дороге» — в сердцах, одними губами сказала Фастер, схватив теплую подушку. Горячие слезы стыли, впитывались в наволочку. Опухали красные щеки, смыкались слипшиеся ресницы. В ночи раздавались тяжелые, редкие всхлипы.

Он стоял во тьме широкого коридора. Тяжело дышал, отрешенно глядя себе под ноги. По телу, раз за разом, проходил мороз, а сердце странно сжималась в быстром такте. Она так плачет… ей, наверное, больно. Наверно, она не хочет его видеть, правда думать об этом было больно.

И все равно страшное напряжение в штанах не давало сойти с места. Горечь и возбуждение.

Нейт хотел прийти, так что пришел.

И гори оно все. Он определился.

Маленький, никем не любимый кактус хотелось забрать себе.

Отцовство

— Ну и, в общем, вот. — Белита прижимала к уху телефон, тяжело дыша в трубку.

Холод широкой постели обжигал, летний свет казался как никогда зимним, а шелест листвы за окном напоминал больше о звуках январского бурана. Скомканное одеяло в белом пододеяльнике валялось где-то в стороне, от тошноты кружилась голова. — Ближе мы так и не стали, а время идет. Не знаю, сколько я еще смогу скрывать. Он внимательный, дотошный, а время идет. Я боюсь, что он еще тест ДНК может сделать. Кому тогда платить, чтобы были положительные результаты? Вы знаете, доктор?! Я и вам заплачу. Заплачу, сколько скажете, только сделайте так, чтобы все получилось, молю вас. Моему ребенку нужен отец.

— Да… занятно, занятно. — Послышался тихий, смеющийся голос в трубке. — И что, он прям не стал за вами ухаживать, когда вы были «больны»?

— Стал, но так тошнотно, что я сама отказалась от этой затеи. — Кин закатила глаза. — Уложил меня на диван, задвинул шторы, запретил говорить, вставать, и решил кофе пичкать. Сказал, что если у меня сильные боли, это может быть аневризма.

— Обывателю очень странно знать такие вещи. — Голос становился заинтересованным. — Вы не находите? Не спрашивали, почему он об этом в курсе?

— Не знаю, думаю, просто эрудиция. — Девушка пожала плечами. — Так что мне делать?! Вы поможете мне? У меня нет другого выбора, я должна сказать о ребенке. Ради этого я прошла через весь этот ад, и не намерена давать заднюю. Но сказать… сами понимаете, это еще пол дела. Что там с лунными циклами?! Сейчас это уже можно говорить?! И скажите, кому из ваших коллег заплатить, чтобы результат ДНК сделали положительным.

— То, что вы намереваетесь провернуть… не то что бы это законно, мисс Кин. — Мужчина вздохнул. — Это подлог документов. В хороший год заработная плата доктора из нашей больницы может перевалить за триста тысяч долларов. Вряд ли кто-то из врачей возьмется ставить под удар себя, или свою репутацию ради сомнительного вознаграждения. Хорошо бы ваш молодой человек просто вам поверил.

— То есть, если он не поверит, мне совсем ничего не светит, да? — Белита отвела глаза. Взгляд становился безучастным.

— Вы должны построить свою речь таким образом, чтобы поверил. — Интонация становилась тверже. — Расскажите ему свою историю. Лишите эту историю спорных моментов. Дайте понять, вы сами в смятении и нуждаетесь в поддержке.

— Поддержка, да. — Девушка неуверенно кивнула.

— А, кстати. Вы, пока жили в этом доме, ничего странного не находили? Может… хозяин куда-то вас не впускал, или запрещал подходить к какому-нибудь шкафу…

— Я как-то и не ломилась никуда. — Бел непонимающе склонила голову. — А почему вы спрашиваете?

— Мое экстрасенсорное чутье подсказывает мне, что у вас дома есть тайная комната. — Голос становился насмешливым. — Скорее всего она есть, но важно думать не об этом. Не нервничайте, думайте о ребенке, и собирайтесь с силами. Раз все глухо, и подготовить почву не выходит, придется рубить с плеча. Но рубить с умом, по хрящу. И, напоминаю, ни в коем случае не прессуйте соперницу. Любое зло вернется втройне.