Отпускай

Сурмина Ольга

Когда хлопнула входная дверь, Бел вздрогнула. Нейт… что-то забыл? Вернулся дать инструкции? Решил в последний момент поменять галстук? Девушка начала впопыхах закидывать папки на полку, а когда справилась с этим, судорожно выдохнула. У входа раздавалась возня, тихие, сдавленные вздохи.

Кин медленно вышла в коридор, прищуривая глаза. Мисс Фастер, собственной персоной. Которая, вроде как, должна быть в зале, но не в зале. Что-то пошло не так? Или перед физкультурой у нее теперь трехкратная пробежка вокруг дома?

Обида пульсировала в висках. Эта манипулятивная дура не такая уж и дура, Штайнер написал на неё завещание и, вероятнее всего, не без её обработки. Какому здоровому,

молодому, сильному мужчине придет в голову составлять завещание? Никакому, он сделает это, только если его попросят. Слабенький, немощный инвалид состроит глазки и скажет: «у меня все отберут, потому что половина твоего дома отойдет государству, а у меня нет денег выкупать эту половину. Власти захотят выкупить её у меня, и я не смогу отказать, потому что не в силах обсуживать дом, у меня лапки. Наш с тобой труд канет в лету». Конечно «супермен» Нейтан, будучи без нормальной девушки легко согласится на это, лишь бы не обременять свою «сестричку» пустыми переживаниями. Эта пиявка крутила им, как хотела.

— Что, мисс Фастер, не задалась физкультура сегодня, да? — Белита сложила на груди руки и медленно подошла ближе. В голове пульсировали слова экстрасенса о том, что конфликтовать нельзя, но сегодня девушка со злостью отринула эту просьбу. Врач слишком хороший, и просто, иногда, не понимает, что без злобы, местами, не обойтись. — У меня к вам разговор. Нейтан вам этого не скажет, так что скажу я. Вернее сказать, намекну.

— Я не хочу с вами ни о чем разговаривать. — Отрешенно ответила Эмма, глядя в пол, пока снимала бордовую куртку. Осталась в своем обычном, белом, детском сарафанчике. Кто бы мог подумать, что вот эта, оторванная от жизни дурочка — умная, хитрая змея, которая носит на себе маску обиженной простушки.

— У нас с Нейтом будет ребенок. — Со сталью в голосе произнесла Бел. — Имейте это ввиду, и настраивайтесь.

— Что? — Она подняла шокированный взгляд. Казалось, инвалидка потерялась, из руки что-то вывалилось и упало вниз. Фастер осмысливала услышанное несколько секунд, начинали дрожать бледные губы.

— А на что вы рассчитывали? Я сразу сказала, что хочу ребенка, и он согласился. Просто… берег вас, и не озвучивал эту новость. Наверно, вам он говорил, что не хочет детей, да? — Кин закатила глаза. — Еще бы, мисс, у вас дистрофия Беккера. Что если родится мальчик? Это все, приговор. Конечно Нейт не станет связываться, ребенка хочется иметь от здоровой, сильной женщины, которая в состоянии его выносить и родить. Он… не хотел вас расстраивать. Будьте честны сами с собой, любой мужчина хочет потомство, наследника, любой мужчина мечтает о сыне. Именно о сыне, как о своем продолжении. Какой сын будет от вас? Еще более хилый чем вы, еще и на инвалидном кресле? Да, в последнее время мы с Нейтом ссоримся, но все это первичный кризис, мы не успели притереться. Немного притремся, и все будет нормально. — Бел внимательно смотрела в лицо соперницы, пока ресницы той дрожали. Подбородок. Влажнели глаза. Зрачки бесконтрольно носились по окружающему пространству, пока Эмма силой пыталась себя успокоить. Плохо получалось.

— Будьте счастливы. — Сдавленным шепотом ответила Фастер. — Поздравлю вас с… ребенком.

— Вы хотели сказать, с пополнением. — Кин прищурилась. — Теперь Нейту есть, кому оставить этот дом, и все прочее. Наследник. А вам пора бы своей жизнью заняться, и отлепиться от своего «брата». Вам самой, прошу прощения, не унизительно, что он трахает меня, а с вами поболтать за жизнь приходит? Вы — не для брака и не для потомства. Вы — друг. Найдите кого-нибудь по себе, если хотите быть счастливы. Не пускайте, тайком, слюни на человека, который не вашего уровня.

— Я никогда к нему не липла. — Эмма низко

опустила голову, впереди рассыпались волосы и лицо накрыла тень. — И не лезла. Не навязывалась. Мисс Кин, оставьте меня в покое. Самоутверждаться за чужой счет, вот что по-настоящему унизительно. Вы — лучше меня. Умнее, сильнее, красивее, здоровее. Вам это хотелось услышать? Вы услышали. Надеюсь, вам стало легче. — Она медленно поплелась наверх. Чуть-чуть раскачивалась, вцепившись в поручень. Постепенно растворялась в темноте угрюмой лестницы.

Кин так и не нашлась, что сказать. С ненавистью смотрела на сутулый силуэт, который исчезал впереди. Должно быть, ответить что-то в духе: «повторяйте это себе почаще» было бы совсем по-детски, как любил говорить Штайнер.

Белита была уверена, из них с Нейтаном, так или иначе, выйдет отличная пара, даже если через тернистый путь ссор, непринятия, и странных, тяжелых ночей.

Эпический тандем умных и красивых.

Она тяжело дышала. С трудом поднималась наверх, едва переставляла дрожащие ноги. Из-за горячей, соленой жидкости в глазах трудно смотреть вперед, жгло, хотелось вытереть щеки. Сердце болезненно сжималось в грудной клетке.

Ну вот и все. Закономерный итог, у него ребенок. Можно считать, полноценная семья. Что бы он не говорил о том, что все это была ошибка, у него — семья. Очень быстро. С девушкой, которая понравилась, сходу согласился на детей, тогда как с Эммой вечно прищуривался и говорил: «до тридцати пяти точно нет». Может, «нет» потому что она больная, и с ней априори не стоит думать о потомстве?

Глубоко внутри Фастер всегда это знала. Знала, поэтому никогда не заговаривала о ребенке, даже в перспективе. Знала, но верила, что он любил её даже так.

И о какой любви теперь может идти речь?

Девушка схватилась за лицо и тяжело, горько разрыдалась. Главное, не на глазах у Бел. Главное, чтобы никто не видел. Кому она нужна как мать детей? Кому нужна как жена, партнер, любимый человек? Эмма вообще сможет выносить ребенка? Это ей, в принципе, по силам?

Слезы капали на пол. Человек, который клялся всегда быть с ней, легко решил завести детей с другой, здоровой женщиной. Все его установки и правила распространялись лишь на неё — неконкурентноспособного гриба, которого всем жалко. «Уход», который требовался кактусу, розе не подошел бы.

«С меня хватит» — прошептала себе под нос Фастер и потащилась к себе в комнату.

У нее не было чемоданов. Не было даже походных сумок, или чего-то в этом роде, потому что она никогда надолго не покидала пределы дома. Никогда не путешествовала, только мечтала об этом. Об огромной колючей ракушке, о белом песке. Кроме мечты ничего не было. Мечты и заботы на чужое усмотрение.

Она доставала из шкафа крупные, зеленые, полиэтиленовые пакеты, в которых ей привозили ткани. Наспех скидывала туда юбки и платья, даже не складывая. Иногда, за окнами пролетали птицы. Белый свет привычно бил через стекло.

Фастер любила смотреть в окно. Словно свет уносил боль, наполнял собой душу. От него становилось легче. Всегда.

«Любите друг друга» — шепотом повторяла она, представляя лицо Белиты. Ей казалось, у них был шанс любить.

У Эммы с ним не было такого шанса.

Она еще не знала, куда пойдет. В зал, наверное, куда же еще. Доктор предлагал ей съем квартиры, и, пока ситуация с наследством не разрешилась, его предложение стоило принять. А потом, в дальнейшем, просто вернуть ему деньги. Мысль о том, чтобы просто попросить в долг грела Фастер. Она устала быть чьей-то обузой, несмотря на то что это его «внутренний порыв». Обузой, с которой даже нормальную семью сложно построить. Разве что, семью снисходительного попечителя и «безногой» Эммы.