Отравленная роза

Anya Shinigami

Осторожно стерев рукавом мантии пыль, я обнаружила идеальную, безупречную, бесконечно прекрасную вещь с множеством инкрустированных в сталь, нет, платину брильянтов. Маленькие, аккуратные камушки светились в тусклых лучах фальшивого солнца из окон Выручай-комнаты. Удивительно, я ощущала такое возбуждение, эмоции зашкаливали, наружу просилась улыбка, а пальцы, что держали бесценный артефакт, дрожали, и эта дрожь распространялась по всему телу приятной волной. Я рассматривала диадему с благоговением, с непонятным теплом в груди. Хозяин не разочаруется во мне…

Не знаю, сколько я

простояла в этом трансе, прежде чем заставила себя положить крестраж во внутренний карман мантии. Завтра будет хороший день, не считая того, что с таким волнением я не смогу уснуть до рассвета.

Наверное, я была похожа на зомби, когда выходила из комнаты забытых вещей, и даже не сразу поняла, что на меня смотрят две пары черных глаз. Прямо напротив двери под портретом троллей в пачках на корточках сидел Забини. Пристальный взгляд, затем осознание ситуации. Ни о чем не думая, я собиралась просто убежать, пока парень придет в себя.

– Грейнджер? – неуверенно произнес он, но в следующую секунду вскочил на ноги и кинулся ко мне со скоростью разъяренного гиппогрифа. – Какого гриндиллоу ты тут забыла? – тёмные глаза слизеринца метали молнии, он успел заметить, что я вышла из помещения, где находился исчезательный шкаф.

– Я должна перед тобой отчитываться? – фыркнула я. – Уйди с дороги.

Но он не собирался уходить, и я прекрасно понимала, во что может вылиться эта встреча. Ничего не оставалось делать, как пятиться назад к уже глухой стене, в которой несколько секунд была дверь. Рука автоматически потянулась к карману, но я не успела ничего предпринять, потому что палочка слизеринца резко оказалась у моего горла.

– Что ты себе позволяешь? – взревела я, игнорируя оружие у сонной артерии, я одернула ткань мантии так, чтобы карман с диадемой оказался за спиной. – Я всё расскажу МакГонагалл!

Я попыталась вырваться, но не смогла, Блейз только сильнее вмял меня в стену. Острые края крестража впились в спину. А кругом никого, как бы я не хотела выдавать страх, но положение было опасным. Блейз внезапно скрутил мои руки за спину.

– Что ты делала в той комнате, грязнокровка? – прошипел он, причиняя мне еще больше боли и прижимаясь всем телом.

Холодный камень за моей спиной врезался в лопатки, пытаясь продавить их насквозь. Руки саднило. Кости готовы были треснуть под напором артефакта. Блейз напирал всё сильнее. Его тёмные глаза выражали не только ярость, но и невозможный испуг.

– Тебя это не касается, Забини!- прошипела я. – Если ты не отпустишь меня, я расскажу Дамблдору про то, что ты посылал мне опасные подарки весь год!

Лицо парня вытянулось в удивлении. Он никак не ожидал подобного, и руки сами собой ослабили хватку, но он не отпустил меня.

– Я не знаю, о чем ты говоришь, – пытаясь вернуться в норму, произнес Блейз неровно.

Пренебрежение, брезгливость…

– Не строй из себя идиота, Забини,

я не слепая.

– Ты никто, всего лишь грязнокровка, которая лезет не в своё дело, – прошипел он, оскаливая белоснежные зубы.

Он схватил меня за шиворот, из-за чего я встала на мысочки, но не позволила себе трусость и испуг, слишком важно не потерять лица. Он хочет видеть

страх, но он его не получит.

– В какое дело? Что вы с Малфоем прячете в Выручай-комнате?

Но эти слова послужили спусковым крючком, и парень с силой толкнул меня на стену. Удар головой, в глазах на мгновение потемнело. Диадема резанула сквозь мантию, принеся адскую боль. Придя в себя, я с силой уперлась в его грудь освободившимися руками и попыталась отпихнуть от себя.

– Закрой свой рот! Тебя это не касается!

Еще немного и его терпение лопнет, а волшебная палочка, приставленная к моему горлу, легко выпустит стихийное заклятие. Ну чего же он медлит? Ах да, стены школы, он не может рисковать… Вдох-выдох, черные бездонные глаза, но дыхание было странным, порывистым, и тут я почувствовала, что он больше не пытается причинить мне боли, словно устал, но не ослаб. Я поняла всё мгновенно… Бедный напуганный мальчик, у меня и в мыслях не было… Ничего не смогла с собой сделать, губы расползлись в беспардонной усмешке, тихий смешок.

– Чего ты улыбаешься, грязнокровка? – выплюнул он.

– Блейз, ты читал Ромео и Джульетту? – спросила я внезапно, вспоминая два враждующих клана Монтекки и Капулетти.

О, ну конечно, он не знал, да и я не должна была, но Шекспир имел место на полке в моей комнате рядом с Грозовым перевалом.

– Ну, всё, отпусти меня, прекрати этот спектакль, – спокойно сказала я. – Поиграли и хватит.

Но этот взгляд, Блейз искренне пытался ненавидеть, но не мог, искренне желал зла, но не хотел причинять его. Он молчал. Исчезательный шкаф и всё остальное отошло на задний план, потому что его душа была больна. Его сердце не имело права любить грязнокровку, но полюбило…

– Ты изменилась, Грейнджер… – совершенно тихо сказал слизеринец и поднял руку к моему лицу, борясь со своим чистокровным разумом, пока я потешалась, глядя на этого симпатичного волшебника, что на самом деле полюбил не того, о ком думает.

– Похоже, МакГонагалл была права, – усмехнулась я, вспоминая речь декана в больничном крыле.

Злая ирония, насмешка судьбы… Я видела, как он перевел взгляд на мои губы, как дрожали его влажные ладони на моей скуле. Сколько неуверенности. А я уже нащупала волшебную палочку, как услышала едва различимые шорохи шагов. Это был он, только он умел так бесшумно передвигаться, не используя заклинания бесшумной походки.

~~

Северус слышал этот диалог и несколько раз порывался раскрыть свое присутствие, ведь угрозы Забини были настоящими, однако вызывающая подозрения девчонка могла сказать что-то компрометирующее. Она вышла из Выручай-комнаты, и явно в её речи не было грусти, лишь сухая насмешка над глупым слизеринцем. А где же скорбь по умершей бабушке? Куда подевалась Девочка-Которой-Тяжело? Грейнджер вела себя по-хозяйски с отчетливым превосходством, она не боялась нацеленной на неё волшебной палочки. Её поведение заставляло ещё больше задумываться. Слишком необычно, слишком хладнокровно. Бедный влюбленный Блейз, что же он творит? Северус понял всё после упоминания Шекспира в диалоге. Вот, оказывается, к чему были все эти подарки. Что называется, «дарил как мог» свою любовь…