Отравленное перо
Шрифт:
Она с улыбкой кивнула мне и ушла.
Я подошел к мистеру Паю около церкви. Он разговаривал с Эмили Бартон, весь порозовевший от волнения.
Мистер Пай приветствовал меня с очевидным воодушевлением.
– Ах, Бэртон, доброе утро, доброе утро! Как поживает ваша очаровательная сестра?
Я сказал ему, что у Джоанны все в порядке.
– Но она не участвует в наших деревенских дебатах? Мы все поглощены новостями. Убийство! Настоящее убийство в духе воскресных газет в нашем округе! Но боюсь, что это не самое увлекательное из преступлений. Нечто
Мисс Бартон сказала дрожащим голосом:
– Это ужасно, совершенно ужасно!
Мистер Пай повернулся к ней.
– Но вам это нравится, дорогая леди, вам это нравится. Признайтесь. Вы негодуете, вы стенаете, но эта сладкая нервная дрожь. Я настаиваю, что это приятно будоражит нервы.
– Такая милая девушка, - сказала Эмили Бартон.
– Она пришла ко мне из приюта святой Клотильды. Довольно неотесанная. Но чрезвычайно восприимчивая. Она превратилась в такую славную горничную. Партридж была ею очень довольна.
– Она приходила к Партридж на чай вчера после обеда, - быстро сказал я и повернулся к Паю. - Надеюсь, Эми Гриффит говорила вам об этом?
В моем тоне было полнейшее безразличие. Пай ответил, очевидно, ничего не заподозрив:
– Она упоминала об этом, да. Помню, она сказала, что у служанок новая мода звонить по телефону своих хозяев.
– Партридж никогда бы не пришло в голову такое сделать, - сказала мисс Эмили, - и я очень удивилась, когда это сделала Эгнес.
– Вы отстаете от времени, дорогая леди, - сказал мистер Пай. - Мои два дьявола постоянно пользуются телефоном и прокурили весь дом, пока я не возмутился. Но следует остерегаться, чтобы не сказать лишнего. Прескотт - божественный повар, хотя излишне вспыльчив, а миссис Прескотт превосходная горничная.
– Да, в самом деле, мы все считаем, что вам повезло.
Я вмешался, так как не хотел, чтобы разговор принял совсем уж домашний характер.
– Новость об убийстве распространилась очень быстро, - сказал я.
– Конечно, конечно, - подхватил мистер Пай. - Мясник, булочник, мастер по ремонту подсвечников. Вступает молва, расцвеченная всеми языками. Лимсток, увы, летит ко всем чертям. Анонимные письма, убийство, всякие преступные наклонности,
– Никто не думает, - нервозно сказала Эмили Бартон, - никто не имеет представления, что эти две вещи связаны.
Мистер Пай тут же ухватился за эту идею.
– Интересное умозаключение! Девушка что-то знала, поэтому была убита. Да, да, это звучит многообещающе. Как умно было с вашей стороны об этом подумать!
– Я… я не могу этого вынести.
Эмили Бартон сказала это как-то резко, повернулась и быстро пошла прочь. Пай смотрел ей вслед. Его лицо херувима приняло насмешливое выражение.
– Чувствительная душа. Очаровательное создание, прав да? Полностью дитя эпохи. Знаете ли, она принадлежит не своему поколению, а предшествующему. Ее мать была женщиной весьма властной. Она задержала отсчет времени в своей семье примерно, я бы сказал, на отметке 1870 года. Вся семья пребывала под стеклянным колпаком. Мне бы хотелось на это посмотреть.
У меня не было желания говорить о детях
– Что вы в сущности думаете обо всем этом деле? - спросил я.
– А что именно вы имеете в виду?
– Анонимные письма, убийство…
– Эта волна местных преступлений? А что думаете вы?
– Я спросил вас первым, - сказал я.
– Я, как вы знаете, - тихо заговорил Пай, - коллекционирую патологические случаи. Они меня интересуют. Такие, на первый взгляд, непохожие люди творят самые фантастические вещи. Возьмем случай Лиззи Борден. Здесь нет никакого разумного объяснения. В этом случае я мог бы дать полиции один совет - изучайте характер. Оставьте эти ваши отпечатки пальцев, экспертизы почерков и микроскопы. Посмотрите вместо этого, как люди держат руки, понаблюдай те за их маленькими хитростями, как они едят и не смеются ли они иногда без причины.
Я поднял брови.
– Значит, сумасшедший?
– Абсолютно сумасшедший, - сказал мистер Пай и добавил: - Но вы никогда бы об этом не догадались.
– И кто же?
Его взгляд встретился с моим. Он улыбнулся.
– Нет, нет, Бэртон, это было бы злословием. Нам не стоит добавлять злословие ко всему остальному.
И он легко попрыгал вниз по улице.
Пока я стоял, глядя ему вслед, Дверь церкви отворилась и вышел его преподобие Калеб Дейн Кэлтроп.
Он рассеянно улыбнулся мне.
– Доброе утро, мистер… э-э…
Я помог ему.
– Бэртон.
– Да, да, конечно, вам не следует думать, что я не вспомнил вас. Ваше имя на мгновение выскользнуло у меня из памяти. Хороший день.
– Да, - ответил я лаконично.
Он с удивлением посмотрел на меня.
– Но что-то… что-то… ах, да, эта бедная девочка, которая служила у Симмингтонов. Я должен признаться, что мне трудно поверить, что в нашей среде появился убийца, мистер… э-э… Бэртон.
– Действительно, это кажется несколько фантастичным, - заметил я.
– Что-то еще достигло моего слуха. - Он наклонился ко мне. - Я узнал, что здесь начали ходить анонимные письма. Вы слышали подобные разговоры?
– Слышал.
– Трусливое и презренное занятие. - Он помолчал и изрек длинную тираду на латыни. - Эти слова Горация весьма подходят, как вы считаете?
– Абсолютно, - сказал я.
Кажется, больше не было никого, с кем бы я мог поговорить ради пользы дела, и я отправился домой, захватив немного табаку и бутылку шерри, а заодно выяснив мнение людей попроще. «Какой-то вонючий бродяга» - таков, казалось, был общий вердикт по поводу убийства.
«Они подходят к дверям, и канючат, и просят денег, а потом, если девушка одна в доме, они совершают пакости. Моя сестра Дора, которая живет за Комбеакром, однажды столкнулась с такой дрянью. Он был пьяный и продавал эти маленькие напечатанные стишки…». Длинная история завершилась тем, что неустрашимая Дора грохнула дверью прямо в лицо мужчине и забаррикадировалась в каком-то укромном месте, которое, из деликатности не упомянутое, скорее всего было уборной.
– и она оставалась там, пока ее хозяйка не вернулась домой.