Отражение

Ярошинская Ольга

— Кто из них может выполнить любой приказ без раздумий? — спросил Тибальд.

— Все они, — ответил оракул без всякой паузы. — Это основной принцип отбора. Эквилибр должен защищать равновесие любым способом — даже ценой своей жизни.

— А что насчет чужой жизни? — уточнил он.

Оракул лишь усмехнулся в бороду.

— Кого ты хочешь убить, Серебряный Лев? — прямо спросил он.

— Я не хочу никого убивать, — возразил Тибальд. — Но мир висит на волоске. Если есть возможность это исправить, будет страшной ошибкой ее упустить,

не так ли?

Оракул цепко глянул на него из-под белых кустистых бровей.

— Если эта жертва нужна миру — мы ее принесем, — медленно кивнул он.

Дальнейший разговор вышел коротким. Узнав суть, оракул ухватился за его предложение обеими руками.

— Мы выпустим эквилибров немедля, — пообещал он. — Главным определим Серого, который был братом предыдущего. Да, знаю, они отказываются от дома и семьи, когда поступают на службу, но нельзя отметать наследственность. Честно скажу, если бы ты не пришел, я бы скорей выбрал другого. Но этот… Он родился в Сумерках, в темной дыре, куда солнце светит по праздникам, и готов удавить любого — лишь бы не возвратиться назад.

Тибальд кивнул, услышав подтверждение своим же недавним мыслям. Самый жестокий надсмотрщик получается из бывшего раба.

— Инстинкты, звериная агрессия, отличные боевые навыки, — продолжал расхваливать Серого оракул.

Еще немного — и станет описывать длину клыков и высоту холки, как у бойцовского пса. Хотя Серые скорее крысы — шныряют во тьме и готовы вцепиться в глотку без всяких правил.

— Он догонит нашу птичку и пустит в ощип, — пообещал оракул и, пожевав усы, добавил: — Те, кто с ней рядом, тоже могут пострадать.

— Это печально, — вздохнул Тибальд. — Что поделать.

Глава 17. Вперед

Я почувствовала его присутствие, даже не открывая глаз. В комнате словно стало светлее, а по коже взметнулась волна теплых мурашек.

Тетя Рут наотрез отказалась стелить нам в одной спальне и так выразительно хмурила брови, что настаивать Бас поостерегся. Зато убедил Элму отдохнуть, а перед дверью в мою комнату уложил Веника. Под иллюзией теленка он казался почти безобидным, но всем было ясно, что ко мне не войдет никто. Кроме, разумеется, Бастиана.

Я повернулась к нему, обвила шею руками, прижалась всем телом. Ловкие пальцы умело расплетали шнуровку на скромной сорочке, которую выдала мне тетя, жаркие губы нетерпеливо сорвали с моих поцелуй.

Тени послушно расправились, заслоняя нас от всего мира и отрезая робкие лучи, проникающие из окна в тесную спаленку.

— Только бы не разбудить никого, — прошептала я.

— А мы тихонько, — улыбнувшись, пообещал Бастиан, стягивая с меня сорочку и избавляясь от своей одежды.

Я на миг порадовалась, что тени сгладили убогую обстановку, но он, кажется, не обращал на нее внимания. Да и я вскоре забыла обо всем, кроме Баса.

Я пропускала между пальцами его жесткие волосы, отвечала на его поцелуи, прикусывала

смуглую кожу, окутанную дымкой чаросвета. А Бастиан гладил, ласкал, сжимал мое тело, как скульптор, создающий свой лучший шедевр — женщину лишь для него одного. Я и была его, до кончиков пальцев. А когда наши тела соединились, все стало окончательно совершенным. Как танец, в котором я растворялась без остатка. Как песня из вздохов и стонов, звучащая для нас двоих.

Позже, когда я рвано дышала, вцепившись в его широкие плечи, Бастиан, приподняв голову, неспешно поцеловал меня в губы — точно поставил подпись.

— Если мы никого не разбудили, то пора это сделать сейчас, — предложил он.

— Подожди, — попросила я, обняв его крепче. — Хочу еще полежать… Вот так…

Бас сжал меня в объятиях и перекатился на спину, увлекая меня за собой. Убрал волосы с моего лица, погладил губы, саднящие от его поцелуев.

Чаросвет вспыхивал на изнанке теней, отражался в серых глазах звездами, которые загорались и медленно гасли, и были прекраснее всего, что я видела.

— Что теперь будет? — прошептала я, очерчивая кончиками пальцев любимое лицо: высокий лоб, твердые скулы, упрямую линию подбородка и такие нежные губы.

— Без понятия, — признался Бастиан. — Мы не знаем, как осветить темную половину, что уж говорить о том — получится ли у нас. Война домов кажется неминуемой, но поддержка теней может прийтись очень кстати. Шрам собирается идти за тобой хоть в ночь, хоть в пекло, но куда полезнее он мог бы оказаться в Сумерках.

— Я поговорю с ним, — согласно кивнула я.

— Что до нашей вылазки — предлагаю идти к одной из шахт, разработанных чаросветами. Там, по крайней мере, у нас будет возможность передохнуть. Проверим твои силы в Ночи, выждем немного и, если что, вернемся.

Я вновь кивнула. Хотя у меня была слабая надежда, что тьма во мне подскажет путь. Птица знает, куда лететь и где ее гнездо, без карт и маяков. Так может, и я найду свой дом, пойму, куда свернуть на очередном перекрестке судьбы.

— Я смотрю, ты сегодня на все согласна, — с хитрой улыбкой заметил Бас. — Это заводит.

Его ладони сжали мои ягодицы крепче.

— Ты тоже согласился, — напомнила я. — Пойти со мной.

— Как будто у меня есть выбор, — проворчал Бастиан. — Если я тебя потеряю, то на этом все для меня и закончится. Так что в моих интересах присмотреть за своей будущей женой.

Он поцеловал меня снова и перекатился на живот, накрывая меня своим телом, но Веник за дверью глухо зарычал.

— Ой да уймись ты, злая корова, — прикрикнула Ронда. — Бас, ты там? Пора выходить!

***

Тетя Рут собрала нам припасы, щедро орошенные ее слезами. Шрам, выслушав мою просьбу, лишь уточнил:

— Значит, ты хочешь, чтобы я прикрыл дом твоего чареныша?

— Меня зовут Себастиан Альваро, — напомнил Бас, жуя завтрак, поданный Рут.

Шрам смерил его мрачным взглядом и коротко пообещал: