Отражение
Шрифт:
— Радует, что у нас есть план на возвращение, — оптимистично заметил Фалько. — А теперь-то куда?
— Предлагаю идти на тренировочную базу, — сказал Бас. — Как на практических вылазках. Мы, конечно, забрались в сторону, но карту я помню. Скоро должна быть старая башня, сможем там отдохнуть.
— Башня? — переспросила я. — Кто ее построил?
— А ты как думаешь? — фыркнула Ронда. — Добро пожаловать домой, Мэдерли!
— С возвращением, королева ночи! — подхватил Монтега. — Есть какие-то озарения?
— Нет, —
Увы, сердце пока молчало и не спешило дарить подсказки, зато Бас пошел вперед вполне уверенно, и моя рука была в его ладони. Веник то отбегал в сторону, то возвращался, улыбаясь зубастой пастью, но больше не рычал.
— Если будет опасность, он нас предупредит, — подтвердил мои мысли Бастиан. — Не бойся, все будет хорошо.
— Может, вам не стоит держаться за руки? — спросила Ронда. — Мэди от этого светится.
— Не так уж сильно, — возразила я.
— И дорогу лучше видно, — поддакнул Монтега.
Его слова будто сдернули тень с моих глаз, и я и правда увидела широкую дорогу, мощеную плоскими серыми плитами. Камни на пустоши вырастали в моем воображении, превращаясь в добротные дома, магазины, лавки. А здесь была площадь и, может, даже фонтан. Тут жили люди! Сказки обретали плоть и кровь, и на миг мне даже померещился шум базарной площади.
Веник вернулся из темноты и выплюнул мне под ноги огромную крысу.
— А! — вскрикнув, я отпрыгнула быстро как кошка.
— Она дохлая, — рассмеялся Бас.
Он потрепал Веника по ушам, и пес умчался в Ночь, полный энтузиазма.
— М-м-м, это сизый крысак, — объявил Ларг, исследовав добычу. — Считается условно съедобным.
— Вот и бери его себе, — предложил Монтега. — Я лично собираюсь продержаться на харчах доброй тетушки. Мэди, знаешь что, давай свой шарф. Надеюсь, он не колючий.
— Может, он еще должен гармонировать с твоим пиджачком? — поинтересовалась Ронда. — Какие цвета носит дом хорька?
Монтега обмотался шарфом до самого носа и предпочел проигнорировать вопрос. Плоские серые камни ложились под ноги, дыхание паром вырывалось изо рта. Волшебство растаяло, и город исчез, но мне все казалось, будто кто-то смотрит на меня, изучает. Мой дом. Я хозяйка. Осталось понять, как зажечь в нем свет.
***
Далекая россыпь камней, похожая на раздавленный торт, вблизи обросла седым мхом и прихорошилась россыпью тонконогих грибов, мерцающих как звездная пыль. Узкое окно старой башни прищурилось в нашу сторону, а потом из него вспорхнула птица и взмыла ввысь. Добрый знак! Веник оббежал башню по кругу, скрылся внутри и появился снова, улыбаясь во всю пасть.
— Отдохнем немного, — сказал Бас.
Однако сам он вместе с Кроном не стал рассиживаться, а прихватил пирожок тети Рут и отправился назад той же дорогой. Высунувшись в окно, я смотрела, как они натягивают сверкающие сети чаросвета, которые медленно гасли, теряясь во тьме.
— Это задержит
Она все тревожилась и даже теперь не садилась, а все ходила кругами, действуя мне на нервы. Я разобрала поклажу, достала припасы. Угощение тети Рут еще никогда не пользовалось таким успехом: пирожки смели подчистую, а Веник чуть с ума не сошел от радости, когда получил вожделенный огурец.
Решив сбежать от Элмы хоть ненадолго, я взяла хрустящую горбушку и забралась по шатким ступеням на самую крышу, но там неловко застыла, когда поняла, что не первая сюда пришла.
— Решила составить мне компанию? — спросил Монтега. — Давай, проходи.
Я уселась с ним рядом, протянула хлеб, и Кей отломил половину.
— Зачем ты с нами пошел? — этот вопрос не давал мне покоя.
Монтега аккуратно отщипнул кусок корочки, положил в рот и, прожевав, ответил:
— Это сложный философский вопрос, Мэдерли.
— Так уж прямо и философский, — не поверила я, подпихивая под попу пальто.
С остальными понятно: Крон и Элма, можно сказать, на работе, Фалько — неудавшийся мститель — хотел приключений, Ронду я считала подругой, а Ларг следовал за ней тенью. Бастиан — это Бастиан, свет моей души, как бы пафосно ни звучало.
Но Кейден Монтега оставался для меня загадкой.
— Ну, во-первых, это красиво, — улыбнулся он, опершись спиной о каменную стену и глядя на звезды.
— Захотел полюбоваться Ночью?
— Я не про это, — он взмахнул рукой, обводя темное небо. — Про тебя. Когда ты светишься, я испытываю сложную гамму чувств, Мэди. От зависти до восхищения. Сперва преобладало первое, теперь, пожалуй, второе.
Сейчас Кей как никогда напоминал эталонного чара с плакатов: высокий чистый лоб, золотые кудри, в глазах — чаросвет. Даже уродливый шарф не портил картину.
— Помнишь, как над тобой смеялись после урока истории? Ты написала о сотворении мира из любви богов. В этой наивной легенде есть своя красота и правда. И ты тому живое подтверждение. Можешь считать, Мэди, что ты затронула какие-то тонкие струны моей души, — он вновь улыбнулся, и было непонятно, то ли он шутит, то ли говорит всерьез. — Это все равно как смотреть на произведение искусства и понимать, что перед тобой шедевр. Нельзя позволить, чтобы это испортили или убили.
— Значит, ты собираешься защищать меня как картину? — уточнила я.
— И как истину, — кратко ответил он. — Вторая причина, почему я сейчас здесь. Все, между тобой и Бастианом, настоящее. И ты, и он, и Порожки твои вонючие, ради которых Бас чуть не погиб…
— Они не вонючие! — возмутилась я.
Кей спрятал нос в шарф, но голубые глаза светились в темноте и теперь смотрели прямо на меня.
— Ты его фатаруг, — сказал он. — Но что, если не только его? Что, если ты кочка, о которую споткнулся весь мир, и я в том числе?