Отрезок пути
Шрифт:
– Ага, здорово, – недовольно бормочет Гермиона. – Она так пишет, словно женщины ни на что не способны!
– Она совсем не это имела в виду! – возражает Гарри.
Не вслушиваясь в разгорающийся спор, я достаю следующее письмо. В нем содержится весьма занимательная история о двадцатилетнем парне, который уже три года счастливо живет вместе со своим любимым человеком. Родителям он его представляет как «лучшего друга». «Лучший друг», соответственно, делает то же самое. А вчера, после прослушивания моих откровений, выяснилось, что родители обоих давным-давно
Усмехнувшись, я откладываю письмо в сторону. Надо будет потом ответить. И той женщине, письмо которой зачитывала Джинни, тоже. Надеюсь, ей удастся помириться с сыном.
Следующие пару часов мы с ребятами занимаемся тем, что увлеченно сортируем письма, как выразился Майкл, «по степени адекватности». В одну кучу отправляются те, которые даже открывать противно, не то, что читать. Что примечательно, почти все они оказываются анонимными.
– Козлы и трусы, – комментирует Лаванда. С ней, понятное дело, никто не спорит.
В другую аккуратную стопку мы складываем письма со словами поддержки, одобрения и благодарности, а также с историями из жизни. Как ни странно, адекватных писем оказывается большинство. Что интересно, далеко не все они написаны такими, как я, или родственниками. Есть и люди, которые, казалось бы, не имеют ни малейшего отношения к гомосексуальной ориентации, но все равно выражают понимание и поддержку и заверяют во всяческом уважении.
– Камин-аут, – усмехается Гермиона, откладывая письмо мужчины, который двадцать лет жил в несчастном браке, пока не признался себе, что женщины его не интересуют.
– Чего? – переспрашивает Рон.
– Маггловский термин, – поясняет она. – Означает открытое и добровольное признание человеком своей принадлежности к сексуальному меньшинству.
– А магглы – народ продвинутый! – с уважением произносит Терри.
– Магглы в этом отношении более толерантны, – подтверждает Гермиона.
– Только не Дурсли! – заявляет Гарри. – Они…
– Твоим родственничкам в Азкабане самое место! – с неожиданной злостью цедит Рон. – Даже не приводи их в пример!
Гарри открывает было рот, но, подумав, решает не спорить.
– В моем случае признание получилось не очень добровольным, – замечаю я, усмехнувшись.
– Не переживай, Невилл, – успокаивающе говорит Гермиона. – Скоро все привыкнут, и эта тема им наскучит.
Если бы проблема была только в этом! Подавив вздох, я тянусь за очередным письмом.
Наконец, все письма заканчиваются, и я открываю «Ежедневный Пророк». Нет смысла откладывать неизбежное. Уж здесь меня наверняка не станут благодарить.
Я оказываюсь прав. Никаких благодарностей в газете не обнаруживается – сплошное перетряхивание нижнего белья. Мое выступление на суде перевирается самым наглым образом. Радует хотя бы, что большинство людей сами все слышали и вряд ли примут всерьез все эти глупости. Естественно, и мне, и Северусу
Как ни странно, наиболее адекватной оказывается статья Риты Скитер. Глупости, конечно, тоже есть. Например, выясняется, что я «говорил о своем возлюбленном с нежностью в голосе», а еще у меня периодически «по щеке скатывалась слеза». Но все это, право, такие мелочи, по сравнению с тем, что эта женщина способна наваять. Что это с ней, интересно? Кингсли припугнул? Едва ли – остальные-то пишут, что хотят.
Несколько статей посвящены Чарли Уизли. Судя по ним, он ведет бурную личную жизнь. Правда, здесь тоже, наверное, вранья полно. Больше всего я опасаюсь за интервью с бабушкой, о котором говорила вчера Джинни. Но здесь все оказывается не так уж страшно:
«– Миссис Лонгботтом, как давно вы знаете о предпочтениях своего единственного внука?
– Всю жизнь. Неужели вы думаете, что он стал бы скрывать от меня столь важную информацию?
– И вы никак не пытались повлиять на него?
– Мой внук – взрослый достойный человек. Он знает, что для него лучше. А я желаю ему только счастья.
– Вы можете как-то прокомментировать его выбор?
– Его выбор меня полностью устраивает. Я много лет знакома и дружна с Северусом Снейпом, и всегда относилась к нему с уважением. А результаты слушания говорят сами за себя».
Да, бабушка всегда знает, что сказать. Хорошо, что она на моей стороне. Надо, пожалуй, заглянуть домой, посмотреть, что и как. Главное, сначала убедиться, что там не пасутся стада журналистов.
– С ума сойти можно! – раздраженно говорит Гермиона, складывая газету. – Война только что закончилась, еще не всех Пожирателей смерти поймали, а их только секс интересует!
– Действительно, кошмар, – раздается веселый голос. – Лично я всегда считал, что сексом нужно интересоваться и во время войны. Ты со мной согласен, Невилл?
Я поднимаю глаза на улыбающегося Чарли.
– Более или менее, – дипломатично отвечаю я и киваю на газеты: – Ты и вправду так весело живешь, или они преувеличили?
– Преувеличили, – признается он, усаживаясь на стол. – Раза в два.
Я не скрываю удивления. Даже если так, все равно получается впечатляюще.
– У меня очень редкое заболевание, – доверительно сообщает Чарли, понизив голос, – называется «недержание мужчин». Надоедают быстро.
Парни неловко ерзают и отводят глаза. Девчонки хихикают и краснеют. Не краснеет только Джинни – видимо, не впервые об этом слышит.
– Ты, кстати, в Сохо бывал, Невилл? – спокойно спрашивает Чарли, не обращая внимания на реакцию окружающих.
– Один раз, – говорю я, вспомнив свою прошлогоднюю прогулку.
Мерлин, неужели и вправду прошел почти год?
– Сходим как-нибудь вместе? – предлагает он и поспешно добавляет: – Ты не подумай, я ни на что не намекаю.
– Э-э-э… ну, можно, наверное…