Отрок московский
Шрифт:
Лихо сидящий в седле всадник казался маленьким и черным. Он натянул поводья, останавливая чудесного скакуна у самого балка.
– Что вы тянете?! – закричал Улан-мэрген, стараясь напустить на лицо приличную баатуру суровость, но губы татарчонка против его воли растянулись в улыбке едва ли не до ушей. – Айда из города! – И добавил: – Рад видеть тебя, Василиса-кызым! Живая-здоровая и даже веселая!
– А ты, я гляжу, коней сводить начал? – не осталась в долгу княжна.
– У врага коня украсть – не позор! – гордо пояснил ордынец. – У врага коня украсть – честь для баатура! Он теперь мой! Хургун – лучший
– Ишь ты, уже и имя коню придумал… – протянула Василиса.
– Придумал, придумал… Мы тут долго стоять будем? Пока литвины заявятся?
– Верно! Что ты тянешь, Никита?!
– Да я уже все вроде бы…
– Тогда погнали побыстрее!
Смолянка схватилась за гриву коня и одним прыжком взлетела ему на спину. Парень последовал ее примеру, намотал вожжи на кулак, оттолкнулся…
– За мной! – выкрикнул Улан, ударяя пятками бока аргамака.
Золотой конь рванулся, переходя с места в размашистый намет. Лошадки Никиты и Василисы – тоже неплохие, но по всем статям уступавшие рыжему скакуну – понеслись за ним вскачь безо всяких понуканий.
Снующие по Верхнему замку люди шарахались из-под копыт, выкрикивая гневные слова в спины несущимся всадникам. Один попытался замахнуться жердью, но сабля, занесенная Василисой над головой смельчака, сразу остудила его пыл.
Вот и ворота.
Умелой рукой Улан сдержал заплясавшего на задних ногах скакуна и скомандовал:
– Под мост и по реке!
Никто и не думал возражать. Самый разумный выход, ибо из посадских ворот показалась конница Витеня. Ближайший к беглецам усатый литвин что-то гаркнул, смешно выпучивая глаза, и поудобнее перехватил сулицу.
Ордынец, выудив невесть откуда последнюю стрелу, выстрелил не целясь. Литвин покатился через круп мышастого конька.
– Шибче! Что вы как неживые!
Разбрасывая копытами снег, Хургун понесся вдоль Полоти.
Вцепившись двумя руками в гриву, обхватив ногами горячие конские бока, Никита молил Господа лишь об одном – не дай свалиться!
Может, за ними и гнались, но преследователи не выдержали бешеной скачки и отстали. В конце концов, у литовских дружинников хватило в тот день занятий и поинтереснее. Не все ливонцы разбежались, словно крысы. Кое-где немногочисленные отряды в бело-красных одеждах пытались оказать сопротивление или хотя бы с боем вырваться из враждебного города.
Копыта выбили гулкую дробь по скованной льдом Двине, а на левом берегу кони увязли в сугробах по грудь. Но Улан не сбавлял хода, окриками вынуждая друзей не отставать, и, лишь забравшись поглубже в лес, позволил перейти на шаг, дать роздых взмыленным коням.
– Я знала, что вы меня не бросите! – проговорила разрумянившаяся Василиса.
– Да уж куда мы без тебя?! – усмехнулся Никита и, вздохнув, добавил: – Мне нужно о многом рассказать. С новыми друзьями познакомить. И о новых, а может, и старых врагах предупредить.
– Ничего, успеешь, – улыбнулась девушка. – Ведь наша дорога еще не закончилась?
Никита не ответил, только подумал про себя, что не берется судить, когда их дорога закончится, да и закончится ли она? До Вроцлава еще ой как далеко, а ведь предстоит еще обратный путь. Уж враги постараются расставить такие ловушки, чтобы добыча наверняка попалась. А что они могут противопоставить чужому коварству, хитрости и вероломству?
Эпилог
Бескрайни русские просторы. Равнины, всхолмья и долины рек.
По праву и по справедливости славится Русская земля бескрайними лесами, раскинувшимися с севера на юг от заснеженных северных пустошей, где только олени да волки бродят, сбиваясь в огромные стаи, до жарких южных степей, волнующихся седыми ковылями, алеющих маками, где парят над лысыми курганами бурокрылые гордые орлы, протянувшимися с востока на закат, от реки Итиля, такой широкой, что с одного берега другого не видать даже в ясную погоду, до Карпатских гор, чьи круглые вершины заросли густой шелковистой травой, на которой так славно жиреют овцы.
Славится Русь и реками полноводными – Дон, Днепр, Ока, Припять, Волхов, Онега, Нева, Двина, Березина, Днестр, Буг, Шексна. Здесь гуляют на приволье стерляди и щуки, язи и лещи, налимы и сиги, прячутся под корягами сомы и угри, не говоря уже о всяческой мелочи, навроде ершей, пескарей, окушков и карасиков, а в камышах гнездятся тысячами гуси, кряквы, чирки, цапли.
Славны в Русской земле и озера синие, бездонные, с ледяной водой, и поля-луга с разнотравьем цветочным, такие, что упадешь, раскинув руки крестом, зароешься лицом в духмяную зелень, и голова кругом, будто бы ковш крепкого вина до дна осушил, и нивы тучные, где земля плодючая и жирная, хоть на хлеб мажь.
Но более всего в иных народах гремит Русь своими городами. Не зря же купцы варяжские и хищники-урманы, на драконоголовых кораблях приплывающие к берегам нашим, прозвали эту землю Гардарикой, сиречь страной городов.
Самые древние, что, кажется, от начала времен стояли и были всегда: Киев, Изборск, Полоцк, Ростов, Муром, Ладога, Новгород Великий, Белоозеро, – будто пращуры, в семье сидят на почетном месте, во главе общего стола. Города чуточку помоложе, но все едино старые, как деды, давно имеющие взрослых внуков, но все еще крепкие, будто кряжистые дубы, и телом, и разумом: Смоленск, Любеч, Переяславль, Псков, Чернигов, Вышгород, Искоростень, Овруч, Владимир, Суздаль, Рязань. И еще более молодые – середовичи, на плечи которых легли все тяготы и заботы о прокорме и защите семьи: Курск, Новгород-Северский, Елец, Брянск, Галич, Витебск, Друцк, Изяславль, Городно. А вскорости войдут в силу и совсем юные, которым не занимать молодой здоровой наглости: Устюг, Нижний Новгород, Кострома, Новгородок, Ржев, Тверь, Ярославль, Москва, Львов. Кое-кто из них успехов уже добился.
Города большие и малые. Города, сожженные врагами и отстроенные после нашествия. Города, заложенные пришлыми людьми или соседскими народностями. Города, растущие и полнящиеся людом из окрестных деревень, и города, теряющие жителей.
Стоят они на излучинах рек, на холмах, на обрывистых берегах, окруженные стенами и палисадами с башнями и заборолами, рвами и валами. Оседлали торговые пути – речные и сухопутные. Пристально следят за рубежами – не появится ли откуда черная орда?
Об их стены разбивались Батыевы тумены, ломали зубы крестоносцы. Помнят они гудящие стрелы половцев и печенегов, цветные бунчуки хазар и полосатые паруса урманских ладей. Их защищали насмерть все, от мала до велика, и сдавали, уходя в леса.