Отрок (XXI-XII)
Шрифт:
Нынешней ночью Мишка совершил преступление - выпустил пленного волхва, захваченного в Куньем городище. Дождавшись, пока все шумы на подворье затихнут пришкандыбал на костылях в сарайчик, где держали пленного волхва, долго чиркал кресалом, наконец зажег огарок свечи. Волхв - нестарый еще мужик, закутанный в традиционный для волхва плащ из белой шерсти, сильно перепачканый, лежал в углу связанный по рукам и ногам, на свет и произведенный Мишкой шум даже не обернулся.
– Я пришел тебя отпустить.
– негромко произнес Мишка.
– Вот тут: топор,
– Слушаю.
– Глухо отозвался волхв.
– Тогда обернись.
– Потребовал Мишка.
Волхв заворочался на соломе, сощурил глаза на свет свечи.
– Пойдешь налево вдоль тына, - продолжил Мишка с того места, на котором прервался - пока не выйдешь к речным воротам. Там увидишь мостки через реку, а на том берегу дрогу. Эта дорога выведет к Нинеиной веси. Знаешь Нинею?
– …
– Чего молчишь? Знаешь или нет?
– Слыхал.
– Волхв опять ответил односложно и таким голосом, будто был недоволен, что Мишка его разбудил.
– До Нинеиной веси по дороге полдня пути, к утру доберешься. Даже если наши и вышлют погоню, Нинея тебя не выдаст, но, скорее всего, погони не будет. Куда идти дальше - твое дело.
Мишка снова сделал паузу, но волхв молчал. Не удивился, ничего не спросил, пришлось давать объяснения по собственной инициативе, не дожидаясь расспросов.
– Отпускаю тебя не просто так: передашь весть и ответишь на мои вопросы, после этого будешь свободен. Согласен?
– Кому весть?
– Волхв, наконец, проявил хоть какое-то любопытство.
– Не знаю, сам думай или у Нинеи спроси. Весть такая.
– Мишка пригнулся поближе к волхву, насколько позволяли костыли, и заговорил медленно и отчетливо, что бы мужик все правильно понял и запомнил.
– Тот поход на языческие капища и селения, про который ты знаешь - не последний. В Турове завелся грек, зовут Илларионом, служит секретарем митрополита. Этот Илларион надумал собрать полк из монахов, обученных воинскому делу. Можно сказать и иначе: основать монастырь для воинов. Полк этот никому из князей подчиняться не будет, епископу - тоже. Только митрополиту Киевскому, а может быть, даже и патриарху Царьградскому. В Турове, несколько дней назад, по велению епископа, сожгли живьем двух ведунов. Если затея Иллариона удастся, и он наберет силу, уставит такими кострами всю Русь. Пресекать это надо быстро, пока Илларион в силу не вошел, потом будет поздно. Все понял?
– Понял, руки развяжи.
– Волхв снова отвернулся от Мишки, подставляя связанные за спиной руки.
– Нет, - Мишка распрямился и сделал шажок назад. Нападения он не боялся, но чувствовал себя на костылях неуверенно, а того, на что способен волхв, даже связанный, представлял себе плохо.
– Пока на мои вопросы не ответишь, не развяжу.
– Дурак!
– Пробурчал
– Я ни рук не ног не чую, как пойду?
– А никак. Не станешь отвечать или соврешь, оставлю тебя здесь, а весть сам найду как передать.
– Спрашивай.
– Волхв снова повернулся лицом к собеседнику.
– Заклятье на Татьяну накладывал?
– Тебе-то что?
Мишка немного выждал, но продолжения не последовало, тогда он сделал вид, что поворачивается к двери пригрозил:
– Или отвечаешь, или я ухожу.
Угроза не подействовала, волхв молчал, пришлось действительно развернуться и шагнуть к двери, только тогда за спиной прозвучало:
– Накладывал… чрево затворял.
– Почему не сразу подействовало?
– Быстро спросил Мишка.
– Случается… иногда… - Пленник попытался пожать плечами, но из-за неудобной позы и веревок получилось лишь склонить голову к левому плечу.
– А не потому ли, что ей о твоем заклятье рассказали только после того, как она уже близнецов родила?
Мишка впился глазами в лицо волхва, чтобы уловить хоть какую-то мимику, даже свечу поднял повыше, но связанный мужик сохранял философское спокойствие:
– На все воля богов.
– Врешь!
– Мишка понял, что почти выкрикнул это свое "врешь" и понизил голос.
– Пока человек о проклятье не узнает, оно на него не действует. Так?
– …
– Так или нет?
– …
– Ну, как хочешь, я ухожу.
– Так.
– Признание явно далось волхву с трудом, деланное спокойствие пропало, на лице проступило выражение жгучей ненависти.
– Когда ей черную весть передали? Ну!
– Не понукай, не запряг.
– Огрызнулся пленник, но было заметно, что это он так - для удовлетворения самолюбия, расскажет же правду.
– Как узнал, что у нее младенец в моровое поветрие помер, так и велел ей передать, что детей у нее больше не будет… живых.
– Понятно. Повернись, веревки перережу.
Мишка перехватил стягивающие волхва веревки кинжалом и снова попятился к двери. Как выяснилось, боялся он зря - волхв действительно не мог пошевелить ни руками, ни ногами. Неизвестно сколько времени его держали связанным, может быть, с самого захвата городища. Тогда дело могло кончиться скверно. Но нет, вязать пленных ратнинцы умели, волхв ругнулся сквозь зубы и попытался растереть руки. Получалось плохо, и Мишка решил немного успокоить волхва:
– Не спеши, время есть.
– Кто она тебе?
– Поинтересовался волхв.
– Татьяна? Тетка.
– Что ж не спрашиваешь, как заклятье снять?
– Пленник, видимо окончательно поверив в близкое спасение, разговорился.
– Сам знаю.
– Ну уж… - Удивление было искренним, волхв даже даже перестал растирать затекшие руки.
– Все просто.
– Спокойно объяснил Мишка.
– Сделаю куклу, проткну ей иглой живот, потом на глазах у Татьяны эту иглу выну, а куклу сожгу. Какие при этом слова нужно говорить, тоже знаю. Ничего сложного.