Отрок (XXI-XII)
Шрифт:
Листвяна, в очередной раз выставленная из горницы, развила бурную деятельность. Горячие щи появились почти сразу, словно на кухне только и дожидались команды. Пока дед с внуком работали ложками, подоспели каша и жареная рыба.
Все время, пока сын ел, мать сидела напротив него, подперев щеку рукой, и Мишка вдруг почувствовал горестный комок в горле. Точно так же ТАМ - в ХХ веке - бывало, сидели напротив него сначала мать, потом жена… Потом стало некому… Сколько раз, вспоминал он этих женщин, тепло и уют, который придавали они дому одним своим присутствием. Сколько
"Ну уж нет! Зубами рвать буду! Кровью умоетесь, падлы! И Листвяне, курве, пусть только попробует матери еще раз нахамить, так рожу распишу, дед, как от чумы, шарахаться будет!".
Мать, видимо каким-то женским чутьем, уловила его настроение.
– Мишаня, ты чего злой такой? Случилось что?
– Не случилось, пока, мама, но может случиться, об этом и беседуем. Слыхала, наверно, что бывший федоров десяток смуту учинить собирается?
– Слыхала, батюшка Корней упреждал. Пусть только сунутся, мы им в тридцать самострелов дырок в брюхе-то наделаем!
– Что-о-о?
Воистину, день для Мишки выдался необычный - сплошные сюрпризы.
– А ты думал: мы тут без тебя бездельничаем?
– Продолжила мать.
– Обижался, наверно, что я все самострелы себе забираю? Обижался, обижался, не спорь.
– Я и не спорю, только…
– А у меня три десятка девок, да баб молодых с двадцати шагов в цель величиной с ладонь попадают! Перезаряжают самострел на счет до восьми, некоторые даже быстрее. Каждая свое место по тревоге знает: кто у окошка, кто в дверях, кто на дворе. На всем подворье места не найдешь, чтобы сразу с двух-трех мест не простреливалось, а по воротам одновременно десять выстрелов сделать можем!
– Вот это д-а-а!
– это было все, что смог сказать Мишка в ответ.
Дед, не скрываясь, наслаждался ситуацией.
– Кхе! Чего удивляешься-то, Михайла? Сам же придумал бабам самострелы дать. Хе-хе, наше подворье теперь, как еж: откуда не сунься, везде уколешься! Тридцать выстрелов! Да еще ты сегодня десяток привел. Да еще Кузька, Демка, Роська, Петька и ты сам. Да я, Лавр и Андрей. Сорок восемь! Что ж мы, на собственном подворье, где каждый угол знаем, полсотни татей не положим?
Мишка вполне искренне возмутился:
– Так что ж ты мне тут, деда… Я прямо уж думал: совсем край…
– Да? А тебе так хочется полсотни односельчан положить?
– Нет, конечно… Так для того мы с тобой сейчас про информационную войну и толкуем, чтобы их поменьше было.
Мать, услышав незнакомое слово, удивленно подняла брови.
– Какую войну, Мишаня?
Дед явно вошедший во вкус обсуждения и одобривший сам принцип информационной войны, взялся объяснять матери сам, не дожидаясь Мишки.
– Смутьяны про нас всякие слухи да сплетни разносят, гадости разные рассказывают, чтобы народ на нас обозлить и бунт свой справедливым делом выставить. А мы в ответ свои слухи и сплетни запустим, чтобы ворога в смущение привести и число его убавить. Самое же
Мать понимающе покивала.
– И о чем же сплетничать будем?
– Ну одно дело, мы с Михайлой уже обговорили, но до баб это касательства не имеет. А второе дело… Даже не знаю… А, Михайла?
– Ну почему же, деда? Пускай поболтают. Понимаешь, мама, среди смутьянов есть кожевенники: Касьян и Тимофей. Люди, как деда сказал, расчетливые. Если заказать им сотню полных наборов конской сбруи для Младшей стражи, то может быть им выгоднее покажется, заказ у нас взять, чем бунтовать?
Мать всплеснула руками.
– Да что ты, Мишаня, откуда же у нас сотня коней? У татей вы тогда чуть больше трех десятков отбили, да и тех до травы еле прокормили.
– А откуда у Касьяна с Тимофеем кожи на сто сбруй наберется? Да сколько им времени понадобиться, чтобы такой заказ выполнить? В том и хитрость, чтобы им головы делом занять, а не бунтом.
Мать снова понимающе покивала.
– Ладно, с этим понятно. Но пока я про сплетни ничего не услышала. То, про что ты рассказал - дела хозяйственные.
– Сейчас и про сплетни будет, мама.
– Во-во!
– Оживился дед.
– Давай про самые бабьи дела! Кхе… Дед наткнулся на осуждающий взгляд матери и смущенно умолк.
– Так вот.
– Продолжил Мишка.
– Мама, это верно, что когда Анька с Машкой в новых платьях по селу прогулялись, девки на них как гадюки шипели?
– Да не девки, а матери их. За кого замуж-то отдавать? Почитай все село - родня. Парни-то себе девок и со стороны привести могут, а девкам за кого выходить? За язычников, за холопов? Знаешь, сколько в Ратном девок-перестарков? А тут еще эти последних женихов отбивают. Парни-то на них так и пялились, чуть не до дыр проглядели. Машка аж чесалась потом.
Было очень заметно, что мать, хоть и говорит осуждающим тоном, но от имевшей место ситуации получила несомненное удовольствие.
– Вот!
– Мишка поднял вверх указательный палец.
– А у меня в Воинской школе полсотни пацанов нецелованных! А будет скоро больше сотни. И заметьте: почти никто с ратнинцами в близком родстве не состоит. Сотня женихов на подходе, из них человек десять, по возрасту, уже на будущий год женить можно.
– Ой, а ведь и верно!
Мать от такой завлекательной темы разговора даже слегка зарумянилась.
– Погоди, мама, еще не все. Ты, случайно не видела, как мой первый десяток сегодня на подворье въезжал?
– Нет, а что?
– Анька с Машкой как раз на крыльцо вылезли, вроде бы, случайно. Так мои пацаны даже команду: "Слезай!" - не услышали. Так и сидели в седлах, рты разинув.
– Ну да? Правда?
Мать от мишкиных слов получала наслаждение уже почти на уровне эротического. Шансы на удачное замужество дочерей в столице росли, прямо-таки, по экспоненте.
– Вот об этом-то, мама, все село знать должно! Да с подробностями, да кто что сказал, да как кто посмотрел, да каким боком девы к ратникам сначала повернулись, а каким потом…