Отряд
Шрифт:
Дождавшись, когда все обитатели усадьбы во главе с хозяйкой отправились на посад, Онисим подозвал к себе оставленных слуг - двух дюжих холопов. Поковырял в носу, призадумался, ткнул одного пальцем:
– Ты к воротам иди.
Повернулся к другому:
– А ты - на заднем дворе карауль, у дальней калиточки.
Парни поклонились, разошлись, а Онисим, немного постояв у крыльца, направился к амбару. Подошел, пнул ногою ворота.
– Спишь, змей? Ну-ну, спи, недолго осталось.
– Как знать, как знать, - откликнулся из амбара Митька.
– Зато я-то пожил,
Онисим оскорбился:
– Ты кого шпынем обозвал, пес?
– От пса слышу!
А дальше Митька пошел крыть такими гнусными словесами, что Онисим даже покраснел, - до того уж изощренной оказалась ругань. Дальше - больше. Всласть изругав Онисима, Митька перешел к обсуждению его личных качеств, а затем стал расписывать свои любовные встречи с Гунявой Мулькой, постоянно напирая на никчемность и любовную несостоятельность Жилы. Вот этого-то Онисим никак не мог стерпеть! Тем более что Митька упомянул Мульку, которая, скрывать нечего, вряд ли была довольна Жилой.
– Ах ты, ах ты ж псина!
– Онисим едва не захлебывался слюною от гнева.
– Ну, погоди, погоди… Сейчас, сейчас я с тобой то сделаю, что Акулин Блудливы Очи с отроками проделывает! Жди, пес…
Митька и в самом деле ждал - притаился в углу, у самого входа, приготовился, сжал кулаки… И с ходу изменил задуманную было тактику, едва только услышал, как Онисим кого-то позвал. Ах, сволочуга, не решился-таки один на один. Это худо. Но вполне поправимо.
Когда пылающий праведным гневом Онисим распахнул ворота, Митька, скорчившись, лежал в дальнем углу.
– Ишь, - Онисим обернулся к шедшему за ним парню, - разлегся, змей. А ну, вставай, морда поганая!
Кого Митьке было немного жаль, так это бабкиного холопа, дюжего, но вполне добродушного на вид парня. Да-а… жаль, что он слишком здоровый, это для него сейчас не очень хорошо. Ну да теперь не до жалости.
Словно поддавшись словам Онисима, Митька дождался, когда сторожа подойдут ближе, и резко, слово разжавшаяся пружина, вскочил на ноги и головой боднул Онисима в подбородок. И тут же прямо сразу ударил холопа в кадык костяшками пальцев - так, как показывал Прошка. Пусть подлый прием, да больше сейчас никак! Холоп захрипел, скрючился… Митька стрелой бросился мимо и, захлопнув ворота, всадил в пазы тяжелый засов. Сердце радостно билось - успел, успел, помогла Богородица Тихвинская!
А в амбаре орали, били ногами в ворота пришедшие в себя сторожа. Митька не стал долго раздумывать, действовал, не теряя набранной скорости - от нее, родимой, сейчас все и зависело. Некогда было искать яму с Мулькой - наверняка на усадьбе и еще кто-то есть, кроме тех, что заперты в амбаре, сейчас услышат крики, прибегут, кинутся… Значит, бежать! И бежать как можно быстрее - что Митька сейчас и делал, вынырнув из усадьбы сквозь маленькую калиточку на заднем дворе - бежал так, что только пятки сверкали. Еще бы - ведь от этого зависела жизнь, и не только его самого.
Второй холоп, прохаживающийся у самых ворот, почти сразу же услыхал подозрительный шум и, удивленно пожав плечами, заглянул на задний двор,
– Эй! Почто орешь, пес?!
– Открывай, Мишка!
– обрадованно заголосили изнутри.
– То мы…
– Кто это «мы»?
– подозрительно поинтересовался холоп.
– Онисим с Евстафием.
Надо признать, Мишка не раздумывал долго. Быстро сообразив что к чему, распахнул ворота.
– Где он?
– сверкал глазами Онисим.
– Через ворота не пробегал?
– Нет.
– Значит, через калитку ушел, гад! Евстафий, скорей в погоню!
Евстафия не надо было упрашивать - он давно пылал конфузливо-праведным гневом. Это ж надо, какой-то стручок его, не самого слабого на усадьбе парня…
– Ух, разорву шпыня!
Выбегая из калитки, Евстафий прихватил старую, давно валявшуюся в траве оглоблю.
– Р-разорву-у-у!
Выбежав из усадьбы, Онисим остановился, задумался: куда бежать-то? А куда направится беглец? Ясно, к посаду, тут и раздумывать особо нечего, дорожек-то других нет.
– Бежим, Евстафий, бежим! Ужо шпыня словим!
Удобно устроившись на ветке корявой сосны, Митька с большим интересом наблюдал, как, поднимая пыль, несутся по дороге к посаду двое незадачливых сторожей. Онисим что-то возбужденно кричал, а здоровенный холоп угрожающе размахивал над головою оглоблей. Интересно, кого хотел напугать?
– Ну, бегите, бегите, парни.
– Усмехнувшись, отрок слез с дерева и направился к реке прямо некошеным лугом. Со стороны посада послышался малиновый колокольный звон.
Выйдя на крутой берег, Митька остановился, скинул одежку и, прежде чем броситься в реку, перекрестился:
– Благодарствую, матушка Богородица Тихвинская. Помогла!
Глава 18.
Тихвинская (продолжение)
Несмотря на это, они хитрее, нежели можно думать… Дж. Флетчер. О государстве Русском
26 июня 1603 г. Большой посад
Иван изобразил на лице улыбку:
– Анемподист?! Вот не ждал. Рад, рад, проходи в горницу.
– И я рад, - монах рассмеялся вполне дружелюбно, но в светлых, каких-то рыбьих глазах его застыла лютая злоба.
– Что ж ты, - Иван повернул к лестнице, - никак в книжники подался?
Анемподист хмыкнул:
– Не для себя стараюсь, для приятеля старого. Скоро вот в Новгород ехать - хочу подарок сделать. Он, приятель-то, зело как до немецких книжек охоч. Аристарх-чернец сказывал, ты хотел книжку одну продать, как ее, позабыл?