Оттепель. Льдинкою растаю на губах
Шрифт:
— Со сценарием ознакомились? — отрывисто спросил стажер.
— А как же, а как же! — приветливо закивал Будник.
— Понравилось? — темнея лицом, выдохнул Мячин.
— Хороший сценарий, и будет по вкусу широким слоям населения, — доброжелательно ответил Будник. — Вот только вопрос у меня… О главном герое.
— Какой?
— Он связан одновременно с двумя женщинами. То есть я не так выразился. Он любит одну женщину, а жениться собирается на другой. Потому что та женщина, которую он любит, не принимает его всерьез. Хотя он и мастер участка. Она его, значит, не любит?
— Она любит другого, — с ненавистью произнес Мячин. — Она не разобралась, кто
— Понятно, понятно! — закивал Будник. — А Михаил мой, с одной стороны, очень героический человек, бросается сам урожай собирать в грозу и в ужасную бурю. На тридцать второй вот странице: «Михаил в одиночку собирает колхозный урожай, не давая погибнуть ни одному колоску. На улице — буря».
На опухшем лице стажера появилось страдание, как будто у него вдруг заболели все зубы.
— И что? Ну, собрал!
— Конечно, собрал, я с этим не спорю. Но вот с женщинами… Любит Ирину, которая над ним издевается, а женится на Марусе, потому что она такая решительная, и с ней можно сразу в разведку идти… Кого мне играть?
— Вам играть Михаила, — с ненавистью произнес режиссер.
«Ишь ты какой! — быстро подумал Будник. — А я вот тебя потрясу, и ответишь!»
— Обоих играйте! В нем все уживается!
Будник выкатил глаза:
— В одном человеке?
Регина Марковна громко вздохнула за спиной.
— Егор Ильич! Федя, Кривицкий Федор Андреич, всегда объяснял актеру характер героя. И актеру было легче. Он понимал, на чем делать главный упор…
— У Феди Андреича копчик поломан! — вспылил вдруг стажер. — Теперь режиссер этой вашей картины не Федя Андреич, а я. И я по-другому на это смотрю: актеры должны сами думать! Иначе они не актеры, а куклы! Да, куклы!
— Регина Марковна! — вмешался Хрусталев, до этой минуты спокойно наблюдающий всю сцену. — Они разберутся в процессе работы. А мы-то на что? Мы с вами поможем ведь, верно?
— Ох, Витя, поможем! — схватившись за левую грудь обеими руками в больших янтарных браслетах отозвалась Регина Марковна. — Куда нам деваться?
На «Мосфильме» не зря считали, что на Регине Марковне можно возить воду. Она приходила на работу первой, уходила последней. Ругалась и орала так, что заглушала доносящиеся с улицы пронзительные автомобильные гудки и даже сирену «Скорой помощи». При этом любая уборщица знала, что в мире нет никого добрее Регины Марковны и отзывчивее ее. В молодости она была гибкой, тоненькой и, как говорила сама про себя, «трепетной». Но молодость прошла, Регина Марковна округлилась и раздобрела. Одновременно с изменениями телесными исчезла и вся ее «трепетность» Дождавшись мужа, вернувшегося с войны инвалидом без обеих ног, Регина Марковна не стала ныть и жаловаться, а, напротив, всем и каждому трубила о своем счастье.
— Вернулся Сережка! — всхлипывая, говорила она. — Живым и здоровым вернулся!
— А как же… — удивлялись друзья и знакомые. — Ведь он же… ведь нам говорили… Без ног?
— Ну, так что? — вспыхивала Регина Марковна. — Мне что? Его ноги нужны? Мне он, он мне нужен! А вовсе не ноги!
Теперь муж терпеливо дожидался ее возвращения с работы, играл сам с собой в шахматы, читал книги, которые она сумками притаскивала из библиотеки, а по воскресеньям, если только этому не мешали какие-нибудь съемки, Регина Марковна обязательно собирала гостей. Приходили его фронтовые друзья: кто с палкой, кто с новой женой, кто с гитарой. Регина Марковна варила уху или куриный бульон с клецками, пекла пироги с капустой, делала паштет из печени трески, торт яблочный или медовик. Откупоривали бутылки,
— Жена у тебя! — крутили головами фронтовые друзья. — Всем женам жена!
— А то! — отвечал он с гордостью. — Такую поищите!
Несмотря на свою сумасшедшую занятость, Регина Марковна любила одеваться и постоянно покупала что-нибудь у спекулянток, приносящих на «Мосфильм» заграничные тряпки. Два раза в месяц, а то и чаще она должна была непременно поразить окружающих новым платьем или кофтой. Иногда вкус отказывал располневшей и быстро стареющей женщине, и Регина Марковна покупала у обнаглевших спекулянток такие вещи, которые ее, мягко говоря, не украшали. Так, в самом начале мая она вдруг пришла на съемки в ярко-красных бриджах и черных лаковых туфлях на высоких каблуках.
— Регина! Ты что? Теперь, значит, в цирке работаешь? — воскликнул бестактный Кривицкий.
Регина Марковна показала ему кулак и спряталась в уборной. Через пятнадцать минут раскаявшийся режиссер побежал за ней, но поскольку проникнуть в женский туалет не смог, то долго стоял в коридоре и скулил, как Каштанка. Наконец Регина Марковна выплыла из кабинки, сполоснула лицо и руки, подошла к виноватому Федору Андреичу и громко сказала ему:
— Сядь, Феденька, сам на диету. Куда ж ты с таким животом рядом с Надей?
Больше всего на «Мосфильме» боялись, когда Регина Марковна простуживалась и брала бюллетень. Жизнь сразу останавливалась, начинался бардак. Все понимали, что без Регины Марковны отечественный кинематограф долго не продержится, а даже если продержится, судьба его будет плачевной. Кончалось тем, что лично Кривицкий звонил ей домой и льстивым голосом спрашивал, не нужно ли чего. Регина Марковна гулким больным басом сообщала, что уже поправилась и завтра намерена вернуться. Кривицкий с облегчением клал трубку на рычаг и показывал коллегам большой палец.
Глава 12
Съемки начались на следующий день. Именно в этот день у бывшей жены Хрусталева Инги были пробы в одном из многочисленных павильонов «Мосфильма». Инга Хрусталева была не просто красивой женщиной, она была женщиной исключительной красоты, а это ведь кое-что значит. Женщины исключительной красоты никогда не бывают счастливыми. Счастливыми бывают просто красивые, хорошенькие, миловидные. Особенно счастливыми бывают женщины, про которых говорят: «с изюминкой». Этих даже и время не берет. Толстеет, стареет, а изюминка остается при хозяйке. И в гроб кладут вместе с «изюминкой». У Инги, кроме исключительной красоты, было много недостатков. Она была сильной. В женщине между тем ценится мягкость и некоторое даже отсутствие хребта, а проще сказать, позвоночника. Женщина должна приложить все старания, чтобы казаться «беспозвоночной», хотя по классификации животных, предложенной Ламарком, к беспозвоночным относятся лишь ползучие гады и черви. На самом-то деле от женщин во все времена чего люди только не требовали! Смекалку, здоровье, но главное — главное! — желание взвалить на себя все: работу, детей, алкоголика-мужа, кобру-свекровь, гулящего свекра, сад с огородом, и… много всего. Взвалить это все на себя и переть. При этом казаться и хрупкой, и нежной, а то даже слабой. Но только «казаться». Инга была сильной и не хотела казаться другой. Их жизнь с Хрусталевым — счастливая жизнь — распалась отчасти от Ингиной силы. Другая бы и потерпела, пожалуй. К тому же ведь он ее очень любил. Ну и что, что изменял? Кто же не изменяет?