Отвергнутая невеста генерала драконов
Шрифт:
Это странно завораживало.
Я не могла оторвать от этого куска ткани взгляд. Хотелось забрать его отсюда.
И это была не мелочность.
Мне казалось — оставь я его здесь и более никогда не познаю счастья.Но... Не в руках же тащить. Да и времени складывать его не было... И всё же я колебалась.
За меня всё решил ветер, подхватив платье, он протащил его по грязной земле и, подняв выше, закинул на высокие ветви колючих кустов.По моим щекам скатились слезинки, смешиваясь с первыми
Загремел гром, и небо осветила яркая молния.
Отвернувшись, поправила на своей талии ножки притихшей с пирожком Филлии, убедилась что одеяло прикрывает ее голову и просто побрела обратно по дороге в надежде выйти на большой тракт. Там за спиной осталась мать, отец, брат и его истинная. Там осталось счастье и беззаботность.
Моё детство. Наивность.
— А папа? — шепнула Филлия, прожевав кусочек.
— Папа спит, малышка. Они все спят и уже не проснутся. Но ты не бойся. С тобой теперь всегда буду я.
— Но мама, — она крутила головой, пытаясь обернуться.
— И мама спит, Филлия. Не будем им мешать. Нам нужно идти вперёд. Нельзя оборачиваться.
— Но я хочу к ним, — её голос стал плаксивым.
— Когда-нибудь мы снова будем все вместе, просто верь в это. Когда-нибудь, малышка. Но они теперь спят, а нам нужно с тобой жить дальше.
— А ты меня не оставишь? — я вдруг расслышала неприкрытый детский страх.
То, что она пережила сегодня, навсегда останется в её памяти. И пусть она пока не понимает, что такое смерть, но осознание обязательно придет. Обернется болью и тоской.
— Никогда, Филлия. Никогда, слышишь! Мы справимся со всем вместе. Ты подрастешь и станешь мне опорой. Обязательно станешь! И я расскажу тебе обо всем, что произошло сегодня. А пока ешь пирожок и постарайся немного поспать. А я буду нести тебя.
— Я не хочу оставлять там папу и маму, — жалобно протянула она. — Они промокнут под дождем!
— Так надо, — твердо ответила. — Их путь окончен, а наш только начинается.
Филлия притихла, пачкая мою шею сладкой начинкой пирожка. Раньше меня бы это мгновенно вывело из себя. Я бы разозлилась, но сейчас была рада, что она ест и не задает больше вопросов.
А грязная шея — мелочь!
Главное — она не плачет...
***
Меня мелко трясло от холода, а этой дороге все не было конца.
Дождь давно перестал поливать землю, оставив после себя огромные лужи и скользкую траву. Под ногами противно чавкала грязь. Мне чудилось, что сама природа за что-то наказывает меня.
Светлело.
Над вершинами деревьев обозначились первые предрассветные сумерки. Все четче вырисовывались кусты по обочине. Камни и выступающие из земли корни.
Но несмотря на это, я все чаще спотыкалась.
Устала так, что, казалось, шаг и упаду.
Но в то же время детское размеренное сопение успокаивало.Слёзы на моём лице высохли. Теперь я оплакивала родных в душе. Обещала им, что всё будет хорошо. Что справлюсь со всем. Что буду сильной и когда-нибудь найду тех, кто устроил нам эту ловушку.
Клялась себе в этом.
Не забуду и не прощу!
Всё чаще на ум приходили драконы.
Я ничего не понимала в политике. Никогда не слушала сплетни, что таскали отцу об императоре и его отпрысках. Все тогда казалось неважным. Зато сейчас я резко изменила свое мнение на этот счет.
Подлая ловушка! Брат прав.
Мама неспроста изменила маршрут. Её кто-то надоумил. Знать бы кто! Сколько гостей было в нашем доме в последние дни?! Не упомнить. Опять же гонец из столицы. Она часто бывала в его обществе. Слушала его рассказы о придворной жизни.
Мог ли он? Да.
Мог ли кто иной? То же да.
Она была, чего скрывать, не самой умной. Да, дочери нехорошо так думать о родительнице, но папа часто качал головой, слушая её. Одни балы да светские вечера в голове. Наряды да украшения. Так он говорил и улыбался. Он ее любил, и от этого становилось немножечко лучше.Но все же в моей душе все четче звенел гнев. Кто-то использовал её!
Я вздохнула и крепче перехватила Филлию.
— Ты совсем не плачешь, Рьяна, — пробормотала она сонным голосом. — Я устала уже.
— Потерпи, малышка, — негромко выдохнув, в очередной раз споткнулась, сбивая пальцы. — Я буду плакать позже. Слёзы — это женская слабость, а твой папа сказал, что нельзя быть слабыми.
— Совсем-совсем нельзя?
— Совсем, — кивнув, шмыгнула носом.
Я продрогла до костей, у меня уже зуб на зуб не попадал.
— Есть хочу, — Филлия слабо пошевелилась, и мои ребра мгновенно сковала боль.
Остановившись, согнулась еще больше и зашипела, но Филлию на землю не спустила. Какой из этой пухлой малышки ходок? Она будет только тормозить меня.
Травмы, что получила в бою, начинали давать о себе знать. Особенно болела голова. Макушка и вовсе занемела. На волосах слипшаяся кровь.
Перед глазами разбежались красные круги.
— Рьяна! — в сознание ворвался испуганный голос племянницы.
— Все хорошо, — прохрипела и медленно пошла дальше. — Давай немного помолчим, ладно?
— Тебе больно? — догадалась она.
— Да, — не стала скрывать от нее.
— А я есть хочу, — заканючила эта малявка. — Вот бы ещё один сладкий пирожок.