Отверженный VII: Долг
Шрифт:
— Так ты до утра выбирать будешь, — со смехом сказал Абылай и что-то произнёс на казахском, сразу же после его слов Мила сделал шаг вперёд и поклонилась, после чего они с девушкой, которую выбрал Хусейн, подошли к нам и замерли в ожидании дальнейших указаний.
Иорданец тем временем опять обратился к Романову:
— Ты ещё не определился с выбором?
— Придётся тебе выставлять двоих, — сказал Абылай Хусейну. — Саше действительно некого выбрать, он ко мне без охраны приезжает.
— Мне охрана тоже не нужна, знаешь же, что это отец боится непонятно чего, — ответил араб, обидевшись на последнюю
— Ну вот, как видишь, пригодилась тебе охрана, — сказал Абылай, еле сдерживая улыбку. — Выставляй уже второго побыстрее, не терпится посмотреть, чья возьмёт.
Пока каган и принц разговаривали, я смотрел на Милу, которая стояла буквально в двух метрах от меня, и до сих пор не мог поверить, что всё это происходит наяву. Вспомнил свои сны в Восточном. А ещё вспомнил наши с ней поединки на тренировках в Кутузовке, как мы жили в общежитии, как гуляли по набережной Волхова, как я выгонял погулять Глеба по вечерам.
Всё же это было славное время; кто бы мог тогда предположить, что это ненадолго, что нам предстоит расстаться, пройти через невероятные испытания и вот так вот случайно встретиться в Туркестане. Конечно, об испытаниях, что достались Миле, я мог лишь гадать, но то, как мы расстались, и то, при каких обстоятельствах встретились, позволяло предположить, что Миле тоже пришлось пережить многое. Мне было очень интересно, почему каган выбрал именно её, неужели она была его лучшим бойцом?
— Как Вы думаете, почему каган выбрал именно эту девушку? — негромко спросил я Романова.
— Он не выбирал, — ответил кесарь. — Он сказал, что нужен доброволец для поединка, она сама вызвалась.
И тут меня словно током прошибло — не тот Мила человек, чтобы привлекать к себе лишнее внимание, не тот. Но она вызвалась драться, значит, преследовала какую-то цель. Однозначно это было неспроста. Хусейн тем временем смотрел в сторону своих охранников и решал, кого из них позвать. Медлить было нельзя.
— Александр Петрович, — громко, чтобы все слышали, обратился я к кесарю. — Разрешите мне выполнить роль вашего батыра!
Кесарь посмотрел на меня, не скрывая своего искреннего удивления. И не только он. Моё предложение удивило всех присутствующих.
— Ты вроде ещё недавно говорил, что объелся так, что еле ходишь, а теперь хочешь драться? — через некоторое время произнёс Романов. — Ты понял, что речь идёт не о магическом поединке?
— Понял, — ответил я. — Вы же по-русски говорите.
— То есть, ты собрался на полный желудок идти в рукопашный бой? Ты в своём уме?
— Не могу однозначно ответить на этот вопрос, — честно сказал я. — Но кто-то же должен за честь России постоять.
Последняя моя фраза прозвучала, конечно, излишне пафосно, но зато впечатлила всех, и я добился своего: Романов демонстративно развёл руками, давая понять, что он не против. А каган улыбнулся и сказал:
— Почему бы и нет.
— Так даже интереснее, — заметил Хусейн и, смеясь, добавил, обращаясь к Абылаю: — Если Роман выиграет, тебе придётся подарить ему эту девушку!
«Роман не против», — подумал я, глядя на Милу, она же вообще никак не отреагировала на слова араба, будто не понимала по-русски — невероятное самообладание.
— И без магии! — напомнил иорданец.
— Само собой, — сказал
Слуга тут же убежал, и уже через минуту на всю арену объявили о необычных поединках. Народ на трибунах взорвался аплодисментами в предвкушении предстоящего зрелища, а прямо перед ложей кагана принялись устанавливать подобие ринга, натянув канаты на вбитые прямо в траву опоры.
Мне предложили переодеться в спортивный костюм, я согласился, и меня повели в подтрибунное помещение, а остальные трое, кому предстояло драться, отправились на арену.
Когда я, переодевшись, пришёл на арену, охранник Хусейна и большегрудая телохранительница отчаянно лупили друг друга — шёл второй раунд их поединка. Охранник был просто огромным и, видимо, любил борьбу, так как он постоянно пытался схватить блондинку за руку или за ногу и перевести поединок в партер. Но у него ничего не выходило — здоровяк при каждой такой попытке лишь получал удары ногами по корпусу, а иногда и по голове.
Дралась блондинка просто потрясающе, двигалась невероятно быстро, уклонялась почти от всех ударов, а те, что пропускала, шли по касательной. Здоровяку было тяжело, уже на четвёртом трёхминутном раунде охранник Хусейна получил первый нокдаун, на пятом — второй, а на седьмом, окончательно вымотавшись, он пропустил фронт-кик прямо в лоб, рухнул на траву и уже не поднялся. Зрители восторженно засвистели и принялись аплодировать.
Мне было очень интересно, как на проигрыш своего охранника отреагировал Хусейн, но с арены я этого, к сожалению, не увидел. Большегрудую блондинку объявили победительницей, её победный удар несколько раз показали на боковых экранах, а здоровяка унесли на носилках — он так и не пришёл в себя.
Как только ринг опустел, на него пригласили нас с Милой. Судья спросил меня сначала по-немецки, а затем по-английски, владею ли я одним из этих языков; я ответил, что владею немецким. После этого рефери объяснил нам на немецком несложные правила, а точнее, сказал, что их, по сути, нет. Запрещалось лишь выдавливать противнику глаза, рвать рот, отрывать уши да ломать пальцы; в общем, нельзя было делать то, что грозило вызвать сильное кровотечение и испортить эстетику поединка. Остальное всё разрешалось — на арене присутствовали сильные лекари, поэтому за жизнь и здоровье бойцов никто не переживал.
Мы с Милой выслушали эти нехитрые правила, после чего каждому из нас надели на левое запястье небольшой браслет с кристаллами — амулет, блокирующий магию. Затем мы вышли на середину ринга, поклонились друг другу, и рефери дал сигнал к началу поединка. Перед тем как начать атаковать, Мила улыбнулась — едва заметно, так как умела только она. Как же я скучал по этой улыбке.
Первую половину первого раунда мы разминались — ходили по рингу да обменялись слабыми ударами; ближе к концу взялись за дело более серьёзно. Но всё равно мы по большому счёту не дрались, а, можно сказать, тренировались. Мы очень хорошо знали технику друг друга — многочисленные поединки на арене Кутузовки не прошли даром. Но так как никто не знал о нашем прошлом, то все воспринимали нашу тренировку с полным контактом как полноценный поединок, как очень красивый полноценный поединок.