Отверженный. Дилогия
Шрифт:
– Я очень надеюсь, что всё пройдёт, как ты запланировал.
– Всего через пару часов наша жизнь, возможно, полностью изменится, – продолжил старый князь. – Все мои мысли сейчас заняты предстоящим выступлением с думской трибуны. А ты мне звонишь и рассказываешь, что собираешься встречаться с каким-то мальчишкой. Ты действительно думаешь, что это настолько ценная информация, чтобы сообщать её мне сейчас? С чего ты решил, что мне, вообще, есть дело до этой встречи?
– Папа, Роман не какой-то мальчишка, он твой внук! – робко возразил Николай Константинович.
– Он
– Не переживай, Владимир хоть и возмущался, но выполнил мою просьбу – подстроил свою встречу с Романом так, что она выглядела, как случайная. У него почти месяц ушёл на то…
– Меня не волнует, как Волошин искал мальчишку! – перебил старый князь сына и сбросил звонок.
Николай Константинович убрал телефон в карман и негромко произнёс:
– Он не просто мальчишка, папа. Он мой сын и твой внук.
*****
Ещё на подъезде к Павловску от вида знакомых с детства мест у меня иной раз перехватывало дыхание. А когда дядя Володя подвёз меня к нашему имению, и я увидел свой дом, внутри у меня всё будто сжалось и похолодело. Вокруг всё было родным, до боли знакомым и одновременно чужим. Я мог обойти наш огромный двор с закрытыми глазами и ни разу не сбиться ни с одной тропинки, я знал здесь каждый метр, каждый куст и дерево, каждую скамейку и каждую маленькую садовую скульптурку. Но при этом я понимал, что это теперь не мой дом, и моим он уже вряд ли когда-нибудь будет.
Я слишком хорошо знал своих родителей и не ожидал, что они поступятся своими эльфийскими принципами и примут выбракованного в семью. Скорее всего, отец прослышал про мои хорошие отношения с Милютиным и Зотовым, да решил подстраховаться – спустя четыре месяца после моего изгнания сгладить углы нашего расставания. Мало ли как я мог в этой жизни подняться при таких покровителях – имело смысл со мной помириться. Другой причины для моего приглашения я не видел.
Но меня устраивала даже такая причина – я очень хотел увидеть Андрея и Машу. Да и родителей давно хотел простить, просто всё никак не получалось – сильной вышла обида, быстро не проходила. Но предстоящая встреча могла всё исправить. Если бы мне позволили навещать брата и сестру хотя бы раз в полгода, я был бы счастлив. А без родителей я уже почти привык. В любом случае таких отношений, как в семье Глеба, у нас бы никогда не было.
А ещё мне казалось, будто не четыре месяца прошло с моего отъезда, а минимум четыре года. То ли так много событий произошло в моей жизни за это время, то ли я так сильно изменился. А, скорее всего, и то и другое вместе.
Дядя Володя пультом открыл ворота, и мы заехали во двор. Меня удивило, что не было видно охраны. Мы заехали на стоянку возле дома, вышли из машины и направились к входу. Никто из прислуги не вышел нас встречать, что тоже было
Когда захлопнулась дверь, внутри у меня стало совсем холодно, и я почувствовал, как участился мой пульс. Вроде на сто раз разобрал ситуацию, и ничего особенного не ожидал, но всё равно нервничал.
И я сразу же увидел отца и маму. Скорее всего, они по камерам увидели, как мы с дядей приехали и вышли нас встречать. Прислуги не было, видимо, её отпустили на весь день или на несколько часов. И это лишь подтверждало мои предположения, что родители не очень-то собираются афишировать наши отношения. И ещё я испугался, не увезли ли на время моего визиту куда-нибудь брата и сестру.
– Здравствуй, Роман! – сухо и как-то слишком уж официально произнёс отец.
– Здравствуй, – сказала мама.
Пока что всё происходило, как я и предполагал – родители не спешили расставаться с образом холодных и безэмоциональных эльфов – хранителей вековых традиций эльфийской аристократии. Я ещё раз вспомнил, как встречали дома Глеба, и еле сдержался, чтобы не скривиться в горькой усмешке.
– Доброе утро, – ответил я, стараясь тоже не показывать никаких эмоций.
– Ты сильно изменился, – сказал отец. – Возмужал.
– Вы даже не представляете, насколько сильно, – ответил я, еле сдержавшись, чтобы сгоряча не сболтнуть лишнего.
– Я слышала, что общество людей плохо влияет на выбракованных, – неожиданно заявил мама. – Но, надеюсь, все твои изменения – в лучшую сторону.
Тут я уже сдержаться не смог. Вспомнил слова Милютиной при зачислении меня в академию – добрые слова чужого мне человека, которые вернули мне веру в себя, утерянную после изгнания из родного дома, и будто вскипел.
– Я не выбракованный! – громко и чётко проговаривая слова, произнёс я. – А в плане плохого влияния и прочих гадостей людям до эльфов очень далеко! Поэтому не надо…
– Роман! – перебил меня отец. – Я думаю, тебе стоит отдохнуть. Ты явно устал в дороге. Перенервничал. Это стресс.
– Да что вы знаете о стрессе? – взорвался я, но всё же смог взять себя в руки и развивать тему не стал.
– Уж знаем кое-что, – ответил отец. – В любом случае отдохнуть тебе не помешает.
– Сейчас я подготовлю тебе гостевую комнату, – опять подключилась к разговору мама. – Но, может, ты хочешь есть?
– Гостевую? – удивился я, проигнорировав вопрос о еде. – Вы не пустите меня в мою комнату?
– После твоего отъезда комнату, в которой ты жил, переделали под изобразительную студию для Марии. В гостевой тебе тоже будет уютно.
– Вы живёте во дворце! – воскликнул я. – У вас сотни комнат, и вы не могли оставить и не трогать небольшую комнату своего старшего сына?
– Это нерационально, – ответил отец.
– Да при чём здесь рациональность? Просто на память обо мне! Я рад, что у Маши теперь есть изостудия, но неужели нельзя было её сделать в другой комнате? Вы, наверное, и все фотографии с моим изображением выбросили, да? Я прав? Выбросили? Стыдитесь меня?