Отверзи ми двери
Шрифт:
Он просидел целый день в редакции, в "тихой комнате", где обычно уединялись сотрудники для спешной работы. Поначалу он действительно решил было писать - надо было заткнуть рот Крону, да и хотелось отделаться от висящего на нем, заранее надоевшего, совсем не нужного ему очерка. Он положил перед собой бумагу, повозился с ручкой - промыл ее, наполнил чернилами, долго сидел над чистым листом, вывел название, потом подумал и зачеркнул его, написал снова, опять перечеркнул, скомкал лист, да и забыл об очерке... Он достал из кармана Евангелие, еще раз прочел строки, написанные Верой: "...Но дай мне зреть
Он читал послания апостола Павла - так открылась ему Книга - подряд, одно за другим. Он давно не перечитывал Евангелия, но, как выяснилось, к его изумлению, хорошо его помнил. И тем не менее он читал его заново, как в первый раз, испытывая ни с чем не сравнимое ощущение счастья прикосновения к чуду. А между тем, все вокруг него было грубой прозаической реальностью - и неуютная жилая комнатушка с продавленным диваном, голым столом, накрытым заляпанной чернилами ядовито-зеленой бумагой, глухая ободранная стена против мутного окна, брошенная на подоконник, забытая кем-то старая хозяйственная сумка, он сам - не спавший ночь, уставший и надорванный. Но все это только живее и поразительнее делало горевшие перед ним строки, открьшавшие такую россыпь драгоценностей: сокровища поэзии, красноречия, мудрости и духовного утешения. Его потрясал ясный взгляд, бесстрашие и широта мысли, при невероятной глубине прикосновения к самому таинственному из того, что было в открывавшейся духовному зрению Истине. И при этом, кстати, еврей из евреев, сын фарисея и сам фарисей, выросший в языческом городе, с детства впитавший языческую философию - "первый из грешников"...
Он обернулся, когда его больно дернули за плечо - над ним стояла Ксения Федоровна, ее рысьи глазки-щелочки шарили по столу.
– Ты уж не оглох ли, милок?
Лев Ильич захлопнул книжку.
– Кричу, стучу, заснул, что ли?.. Там тебя опять девочка спрашивает.
– Какая девочка?
– Вот еще, буду я всех твоих по именам помнить... Да не туда - в телефоне она тебя ждет...
Лев Ильич не сразу узнал Надин голосок.
"Папочка! Я тебя хочу видеть... Можно сегодня? Ты когда освободишься?.."
Лев Ильич вернулся в комнату, сел к столу, снова раскрыл Евангелие, но читать уже не смог. Он что-то должен был сделать, а вот что, никак не вспоминалось. "Поспать бы..." - поглядел он на диван. Он было прилег, закрыл глаза, но мысль о том, что ему что-то необходимо, а если он не вспомнит, что-то произойдет, что ни в коем случае произойти не должно, не давала уснуть. Он вскочил, прошелся по редакции, стрельнул сигарету у мчавшегося по коридору курьера - студента-заочника, всегда терявшего все, что ему поручали отнести, путавшего адреса и обычно приводившего Крона в неистовство.
– Ты куда?
– спросил Лев Ильич, глядя на него с удовольствием.
Курьер улыбнулся, показав два ряда веселых звонких зубов, и подмигнул Льву Ильичу.
– Забыл. Ну никак не могу вспомнить, куда он меня послал. А он час назад послал. Срочно. Я час и бегаю вокруг редакции. Что делать?
– Кто послал?
– Да Крон,
– неизвестно чему радовался курьер.
– Давай, я узнаю, - нашел себе дело Лев Ильич, и тут вспомнил, ухватил мысль, которая его так мучила.
– Спасибо тебе.
– Мне?
– захохотал курьер.
– Ну, даете...
Лев Ильич толкнул дверь в кабинет Крона. Тот говорил по телефону, был бледен от злости, кого-то о чем-то просил.
– Послушай, Борь, - сказал добродушно Лев Ильич, когда тот бросил трубку, - куда наш курьер делся?
– Что?
– закричал Крон.
– Куда делся!.. А тебе что?
– спросил он вдруг подозрительно.
– Чего ты орешь?
– по-прежнему добродушно спросил Лев Ильич.
– Мне его нужно в Общество послать.
– Какое еще "общество"?
– Крон схватился руками за голову.
– Ну можно ли работать в этом сумасшедшем доме? И машинистка куда-то исчезла...
"Правда, куда это Таня делась?" - с тревогой подумал Лев Ильич, он уж раза два к ней заглядывал.
– В Общество по распространению, - с идиотской улыбкой ответил Лев Ильич.
– А у тебя головка болит, перебрал вчера что ли?
– Курьер в Президиуме Академии, мне, вон, только что звонили, что его до сих пор там нет, а мне нужно срочно завизировать материал - человек уезжает на полгода заграницу - и все летит! А этот кретин где-то шляется... Есть приказ, между прочим, запрещающий без моего ведома посылать его куда бы то ни было. В Общество вы самостоятельно можете сходить. Вы, кажется мне, только и делаете, что куда-то ходите... Материал готов?
– Ну что ты, Боря, это сложная работа. Я думаю книгу про это написать.
Крон даже застыл от такой наглости.
– К-книгу?.. В понедельник я ставлю вопрос на редколлегии о том, что вы не выполнили задания по командировке. У меня еще кое-что есть на...
– У тебя есть на меня материал?
– невинно спросил Лев Ильич. Оперативный? Так он для суда не годится - это косвенные улики, - и не давая ему ответить, повернулся к двери.
– Выпей пива, Боренька, проверенное средство, враз полегчает, - он плотно прикрыл дверь...
– Жми в Президиум Академии, - шепнул он дожидавшемуся его в "тихой комнате'' курьеру.
– Крон только что стол не грызет от бешенства, и "сове" на глаза не попадайся. Плохо твое дело.
– Да я знаю! Обязательно выгонят!
– хохотал курьер.
– Ну точно же выгонят, а?
– Не перепутай - в Президиум, на Ленинском...
– бросил ему вслед Лев Ильич.
– Послушайте, Лев Ильич, - вернулся курьер, - идемте пива выпьем. Я вам две бутылки поставлю за блестяще проведенную операцию!
– В другой раз. Сейчас ты там на Крона нарвешься, я ему тоже посоветовал пива, чтоб головка не болела.
– Да?
– сверкнул зубами курьер.
– Ну, даете...
Лев Ильич подошел к телефону и набрал номер Маши. Подошел Игорь, и они сразу договорились, что тот зайдет к нему в конце дня.
"Форма одежды парадная?" - улыбнулся в трубку Игорь.
– Форма одежды?
– переспросил Лев Ильич, и тут вот он и вспомнил, что ему ж сегодня надо снова идти к Юдифи, Вера так настойчиво его об этом просила...
– Белый верх, темный низ. Или наоборот. Только приходи.