Отягощенные злом

Афанасьев Александр

Капитан осмотрел окно. Твою мать, решетка!

Этого только не хватало.

— Змея, это Боб! Змея, это Боб. Прием!

— Змея на связи, прием.

— Что на шесть часов?

— Черный ход перекрыт.

Так и есть.

— Мне работать?

— Погоди. Я попытаюсь прорваться.

— Э, ты с кем там разговариваешь, папаша! — агрессивно спросил один из подростков.

— Работай только по сигналу, как понял?

— Понял. Я жду.

Капитан сорвал с руки часы — хорошие, стальной корпус, электронная

начинка и отличный кожаный ремешок. Рывком он отсоединил ремешок, открутил защитную крышку, защищающую заводной механизм, из-под нее потянулись две тонкие стальные нити…

Усовершенствованный «Семтекс». Больше пятидесяти граммов в каждой части «кожаного ремешка». Никто и подумать не мог, что в ремешке — взрывчатка, а часы могут переключаться в режим детонатора.

Он поставил заряды — в левом верхнем углу и в правом нижнем, — протянул тонкую проволоку к каждому, выставил на таймере время: десять секунд.

— Э, папаша! — Подростки нашли себе новый повод для приколов. — Ты там охренел или как, отец? Ты чего делаешь?

Капитан толкнул Мера так, что он полетел на пол, и сам прыгнул на него.

— Ложись!

Взрыв бухнул что надо.

Дверь в туалет, тяжелую и прочную, не сорвало с петель, но открыло ударной волной, и она припечатала к стене какого-то нарика, который спешил вмазаться. Потянуло дымом, гарью и острым духом сгоревшей взрывчатки. Толпа шарахнулась в сторону от ужаса, стриптизерша, которая как раз начинала выступление, упала у стойки, только прутья клетки задержали ее. Оцепенели и обе «договаривающиеся стороны».

— Ах, мать твою! — пришел в ярость бармен.

В молодости он был троцкистом, и как-то раз они бросили бомбу в полицейский участок. Так что он хорошо понял, что произошло: опыт молодости подсказал.

— Сукины дети!

Без оружия он рванулся вперед…

Офицеру флота не привыкать к взрывам, обучение обращению с взрывными устройствами и умению не бояться взрывов входит в стандартный набор дисциплин, которые должен знать оперативник. Капитан знал, что при взрыве нужно залечь, желательно в какой-то неровности местности: канаве, воронке, оросительном канале — и широко открыть рот, чтобы ослабить воздействие ударной волны на барабанные перепонки. И все-таки сто граммов — это много. Обычно «сто граммов» не воспринимается всерьез, это полстакана водки. Но эту взрывчатку, созданную на основе «Семтекса», надо переводить в тротиловый эквивалент из расчета «один к трем», а двухсотграммовой тротиловой шашки хватает, чтобы подорвать легковую автомашину.

Долбануло знатно — до искр в глазах и глухоты. Ничего не было видно от дыма, от кирпичной пыли. На полу валялись оглушенные нарки, дверцы туалетных кабинок, достаточно широких и удобных, чтобы разместиться там не поодиночке, а вдвоем, снесло с петель…

Капитан пришел в себя первым из присутствующих. Поднялся, пихнул агента…

— Вставай!

Лицо агента все было в крови и пыли от взрыва, он разевал рот, как вытащенная из воды рыба…

— Вставай, говорю, козел!

Агент что-то шептал одними губами… только капитан не слышал, что именно, — может, от контузии, а может быть, агент и в самом деле только шептал. Капитан давно научился читать по губам, складывалось в одно: «Аллах, Аллах…»

Козел… Про джихад пишешь? Так вот тебе джихад! В полный рост тебе джихад. Кушай, мать твою, не обляпайся! Нравится, с…а?! Или ты думал, что джихад — это так, в Интернете потрындеть?

— А ну, пошел, п…р! Двигай своей ж…

На месте, где была решетка, зиял пролом, капитан мог бы спастись сам, но инстинкт старого оперативника и агентуриста сказал ему спасать своего агента. Он выпихнул оглушенного агента из окна, когда сзади в него вцепились. Не глядя он ударил ногой назад, попал кому-то по кости, тот взвыл, разразившись отборными ругательствами на обычной для Танжера смеси французского, арабского и африкаанс. Он попытался подтянуться, но сзади снова схватились, и капитан понял: по-хорошему уже не уйти. В рукаве был хороший стилет из прочного пластика на подвеске, в кармане связка ключей могла в

нужный момент превратиться в кастет, а один из ключей, длинный, с насечкой, как от подъезда — в японскую боевую палочку, явару. Времени доставать стилет не было, капитан выдержал удар по колену, выдернул руку с ключами, пальцы автоматически зажали их в нужном положении, так что длинный стальной штырь с насечкой торчал наружу. Его учили, что действия должны были отличаться максимальной эффективностью, поэтому он ударил в рожу своего врага, метясь в глаз. Судя по истошному реву, попал. Принял на левую руку секущий удар ножом — частично его ослабила прочная кожа куртки, ударил в ответ яварой и пошел на прорыв. Возможно, ему и удалось бы вырваться в зал, где сейчас сущий бешбармак творился, и скрыться, воспользовавшись паникой, но тут оглушительно бабахнуло дробовое ружье, и капитан полетел на пол…

— Отец, ты что, охренел?! — заорал один из джамаатовских…

Бармен, тяжело дыша, передернул затвор.

— Это резиновые пули. Шмалять настоящими в заведении — я что, больной, что ли…

— Забираем его!

— Э, а платить?! Платить кто за это будет?

Один из джамаатовских шагнул вперед, перехватив длинный ствол ружья и отбив его вверх. Второй ударил бармена ножом под ребро. Тот стал оседать у стены, багровый пузырь медленно надулся на губах и лопнул.

— Торговать спиртным харам, папаша. Аллах за все заплатит…

Они набросили на русского наручники с розовым искусственным мехом поверх стали — ну не было у них других наручников, кроме тех, какие купили в секс-шопе, — и вытащили его на улицу. Старый носатый фургончик «LDV» затормозил как раз напротив, когда ударили выстрелы. Без предупреждения, без крика «Полиция!» — без всего. Неизвестный мотоциклист ловко уронил мотоцикл, укрывшись за ним, и открыл беглый огонь из мощного, с емким магазином автоматического пистолета. Двое джамаатовских попадали как сбитые кегли, еще двоим удалось укрыться за фургончиком, но ситуация был конкретно хреновая. Мотоциклист не учел только одного — задняя дверь фургона. Подсознательно он не видел опасности, это была для него стенка, такая же, как и бетонная. Это было ошибкой: дверца вдруг открылась, и кто-то невидимый в темноте фургона выпустил по упавшему мотоциклу весь магазин пехотной штурмовой винтовки «ЗИГ-Манурин». На последних пулях рванул бензобак мотоцикла, вспышка осветила улицу. Кое-как запихав в фургон своих двоих — убитого и тяжело раненного, — джамаатовские под вой сирен смылись. Перехватить информатора — что они и хотели сделать — им не удалось…

11 января 2015 года

Средиземное море

Ударный авианосец «Александр II»

— Господин вице-адмирал…

Отвлекся.

— Слушаю.

Я одним глотком допил кофе по-турецки с влитой в него толикой коньяка. У нас были проблемы — разведывательный беспилотник, совершая обычный, плановый полет, упал в море. Его искали… это был новейший беспилотник типа «Серая мышь», с радионезаметным планером из композитных материалов и новейшим двигателем. Наши умники ученые поставили на беспилотник тот же турбореактивный двигатель, который стоял на новейших барражирующих боеприпасах, — и потерять его мы никак не имели права.

Вопрос не в разведывательной информации, там ее нет. Вернее, есть, но не та, из-за которой стоит «рвать подметки». А вот если в руки противника попадет сам беспилотник, пусть даже и разбитый, утечет новейшая технология, которая, по оценкам наших специалистов, не появится больше нигде в течение следующего десятилетия.

Вообще, по правилам экспериментальную технику отпускать в одиночный полет нельзя. Рядом с ней должен был быть самолет или еще один беспилотник, для наблюдения. Однако команда разработчиков настояла-таки на одиночном полете, да еще с отработкой прорыва ПВО — в данном случае прорыва ПВО авианосного ордера, очень мощного. Крутые парни из Ижевска, так их… Видимо, система РЭБ авианосца все-таки сумела повредить экранированную электронику БПЛА. Контакт был с ним потерян — и хорошо, если он просто приводнился, выпустил аварийный парашют и приводнился. А если полетел черт знает куда? Если он разбился не над водой, а над землей и обломки найдут?