Отягощенные злом
Шрифт:
Но это была не полиция. Два внедорожника остановились у дома напротив, через дорогу. Он знал эти машины, кому они принадлежат и кто находится внизу. Ворота открылись — и машины быстро проехали внутрь…
Они сняли несколько домов на этой улице, как делали всегда. Между этими двумя была не только мощенная камнем улица — у них были общие подвалы, в которых хранили вино и рыбу. Ас-Суэйра стояла на меловых холмах, и подвалы были под каждым городским домом. Особенно наверху — у самого порта их не было, там в подвалы просачивалась вода…
Генерал какое-то время настороженно
— Предчувствие, господин вице-адмирал?
На основном экране разведывательного центра крейсера «Аврора» больше не было изображения утренней, просыпающейся Ас-Суэйры. Вместо этого на сверхчетком плазменном экране красовались три физиономии: моя, адмирала Казарского и адмирала Шенна. Последний сменил моего деда на посту начальника Главного штаба ВМФ.
Угадайте с трех раз, господа, как он ко мне относится?
— Совершенно верно, — стал объяснять я, — у нас серьезная ситуация, это намного серьезнее, чем похищение офицера военно-морской разведки, господа. Сегодня ночью в Атласных горах произошла серьезная бойня, погибли как минимум сорок человек. Кто-то серьезно замел все следы, там была провокация. Это единственная нить, которую мы держим в руках.
— Но капитана Бородина вы своими глазами не видели… — уточнил педант Шенн.
— Так точно. Не видел.
— Тогда почему вы думаете, что он находился в одной из двух машин?
— Потому что ему негде больше было находиться. В Танжере его быть не может. Его разыскивает полгорода, и не только полиция. Любой, у кого его найдут, получит серьезные неприятности. Никто просто не рискнет держать его в Танжере, это все равно что стоять голыми ногами на раскаленной сковороде!
— Господин вице-адмирал, — сказал Казарский, — имеет в виду то, что за помощью в розыске нашего пропавшего офицера он обратился не в полицию, а к организованной преступности. Что вы категорически запретили делать.
— Господин Воронцов, полагаю, был вправе предпринять такие меры, если они обуславливались обстановкой, — неожиданно поддержал меня Шенн, — весь вопрос в результате, а его пока нет. Но я говорю не об этом, господа! Я говорю о предложенной операции. Уверен, что каждому из нас знакомы правила проведения подобного рода операций. Учитывая тот факт, что операция проводится на территории третьей страны, с которой Российская Империя не находится в состоянии войны, и учитывая то, что эта операция связана с риском для жизни для военного персонала, это заставляет с особой тщательность подойти как в вопросу планирования операции, так и к рассмотрению вопроса о правомерности ее проведения. И если даже начать это рассмотрение, я не вижу ни малейшего основания — слышите, ни малейшего, ни единого основания! — для того, чтобы вообще высаживаться в Ас-Суэйре.
— Господин
— Да, но высадки, которые вы приводите в пример, происходят не на территории третьей страны! — повысил голос и начштаба. — Эти высадки происходят в пределах нашей юрисдикции. И даже если это и не так, каждая операция тщательно готовится и основана на точных, подтвержденных в соответствии с нашими правилами разведывательных данных. А не на ваших домыслах, сударь! Вопрос закрыт. Обратите внимание на Танжер, если вас не затруднит!
Экран погас — в Санкт-Петербурге отключили канал…
Знаете, что самое интересное во всей этой ситуации? То, что на месте Шенна я бы говорил то же самое. В точности абсолютно то же самое, господа! Полностью отсутствует хоть какая-то развединформация, оправдывающая проведение операции, тем более с таким риском, на территории третьей страны, да еще в районе с сильным радарным прикрытием. Операция не подготовлена — это только дураки думают, что спецназ готов действовать всегда. На самом деле захват — это вершина айсберга. Участники захвата напишут книгу, но они никогда не напишут о том, кто и как нашел этот объект, кто раздобыл его внутреннюю планировку, кто обеспечивал доразведку и текущее наблюдение, кто готовил технику, кто строил городок для тренировок с точно таким же расположением комнат, кто прокладывал безопасный маршрут для вертолетов и обеспечивал их дозаправку. Успешная специальная операция — это труд сотен людей, начинающийся задолго до штурма. У нас же было несколько часов и мои предположения.
Так что Шенн был прав. Случись что — а при плохо подготовленной операции шанс, что что-то случится, велик, — отвечать придется ему. Мне тоже, но если он даст согласие на операцию — в первую очередь ему. Вверх по карьерной лестнице быстро продвигаются те, кто никогда не ошибается, по крайней мере имеет такую репутацию. А лучший способ не ошибаться — ничего не делать.
Проблема в том, что я не Шенн. Я — это я. И отвечать за бездействие мне придется своей совестью.
Сколько раз мы будем упускать шанс? А?
Я достал телефон. Подключил его к системе закрытой связи через переходник — никак по-другому не дозвониться. Я никогда не пользовался дружбой с Его Величеством с целью решения ТАКИХ проблем. Нет, когда нужны новые вертолеты или что-то в этом роде — тут я и глазом не моргну. Дело есть дело, никаких обид. Но подчиненный, который оспаривает уже принятое командиром решение, апеллируя к высшей инстанции, это… последнее дело. Это первый шаг на пути к развалу всей командной вертикали. И любой мало-мальски разумный офицер это понимает…