Ойкумена
Шрифт:
Врата назывались почтительно и с точки зрения обитателей пустоши являлись довольно большим населенным пунктом, фактически региональным центром. На взгляд Елены это была большая деревня, где проживало постоянно человек шестьсот, и еще столько же находились в состоянии броуновского движения, на пути туда или обратно. Причем деревня, производящая впечатление паноптикума, потому что застраивалась, можно сказать, на стыке двух разнонаправленных архитектурных концепций. Бедные здания возводились каркасным способом, когда между столбами ставились деревянные щиты на распорках и между ними специальными колотушками-копрами утрамбовывалась строительная смесь на основе глины, навоза, мелко рубленой соломы и прочего мусора, какой только удавалось найти. Высохнув, смесь твердела и превращалась
Время... Лена пришла из мира линейного времени, которое фиксировалось записями о событиях. В мир, где все события хранились и передавались через память и рассказы. Для человека здесь существовало лишь то, о чем ему могли поведать дед, отец, а также соответственно бабка и мать. Все, что оказывалось за пределами коллективной памяти двух-трех живущих поколений, сразу отодвигалось куда-то в бесконечность запредельной старины. Как давно существовала Старая Империя, от которой осталась часть циклопической крепостной стены и несколько полуразрушенных построек? Этого сказать никто не мог.
При этом время играло роль и меры расстояний. Все, что выходило за рамки простых мерок, оценивалось в пеших и конных переходах разной интенсивности. «Как далеко» превращалось в «сколько этот путь займет времени». Отправляясь за Профитом, бригада Сантели точно знала, что с обычной загрузкой она сможет странствовать на пустошах около недели, то есть пройти примерно половину пути до побережья и вернуться обратно. Перевести это в километры или мили не было никакой возможности за отсутствием известного Елене эталона.
А рынок меж тем уже закипел утренней суетой. Прямо у входа столяр точил «вчерне» глубокую деревянную миску на примитивном, но действенном токарном станке с ножным приводом, сделанном из доски, веревки и противовеса. Лена как обычно чуть задержалась, любуясь работой. Ей нравилось наблюдать, как в опытных руках из деревянных чурок шаг за шагом проявляются контуры будущих предметов, от бочонков до ложек и фляг. Работа была ответственная, поскольку на пустошах росли в основном ивоподобные деревья с тонкими гибкими стволами, удобные для плетения из веток и формирования на паровой бане, но дающие слишком мало материала для строительства и прочей работы из чурок. Поэтому хорошая древесина была в основном привозная и уже сама по себе стоила недешево, а цена ошибки и впустую потраченного материала измерялась в полновесном серебре.
Вещи сильнее всего ударили по восприятию Лены. Из мира конвейерного производства и прочего «гарантированного износа» она попала в мир, где абсолютно все делалось вручную и только в одном экземпляре. Здесь не было двух совершенно одинаковых предметов. И все стоило невероятно дорого относительно недельного и месячного дохода. Не существовало таких понятий, как «поносить», «на сезон» и так далее. Вещи покупались на годы, а зачастую на целые поколения, с изначальным расчетом неоднократной починки и последовательной ступенчатой утилизации. Рубашка изнашивалась до состояния «дыра на дыре», затем превращалась в жилетку, жилетка становилась заплатками и платками, и так до тех пор, пока последняя нитка не истлевала или не сгорала в фитильке масляной лампы.
Мастер работал на пару с двумя сыновьями лет десяти или около того. Один точил на старом бруске полукруглую стамеску, которой мастер затем будет выглаживать заготовку будущей миски, выбрав лишнее на станке. Второй как раз начал вырезать из полешка заготовку для ложки, высунув от усердия язык и крепко ухватив нож обратным хватом от груди.
– Готово, - бросил мастер, не отрываясь от работы.
– Белое дерево?
– на всякий случай уточнила Елена.
– Белее некуда, подай.
Последнее относилось уже не к ней. Ученик, что выстругивал большую поварскую ложку, отложил полешко и достал из корзины с готовым товаром двойную церу [7]– навощеную доску для записей
7
Мы традиционно представляем восковую дощечку неотъемлемым атрибутом античности. Однако на самом деле церы использовались в Европе до XIX века включительно.
Пришлось заплатить, не торгуясь, полновесную копу, дневное жалование хорошего пехотинца с собственным слугой. Краснодеревщик вообще никогда не торговался. Он просто назначал цену. Не хочешь - не бери. И хотя Лена платила из выданного накануне Матрисой кошеля за казенное имущество для Аптеки, сердце екнуло.
Минус одна забота. Дальше следовало прикупить кое-каких травок, чтобы перетереть их к вечеру. Лена прошла мимо обувщика, одного из трех, что обували все Врата. Печально полюбовалась на свою мечту - парадные кожаные сапожки. Подмастерье, старательно выплетавший травяные стельки, поймал ее грустный взгляд и вместо того, чтобы отпустить привычную скабрезную шутку, понимающе вздохнул. Он вообще был только в чулках с подшитой подошвой, обычное дело для селян и бедняков.
На самом деле кожаная обувь была не так уж сложна и дорога. Типичный br`ogan представлял собой ботинок высотой до лодыжки или средины голени. Союзка [8] и берца были разрезаны вдоль, при надевании ногу как бы оборачивали кожаным лоскутом изнутри наружу и фиксировали завязками, крючками или клевантами, реже - на женских туфлях - пуговицами. Зачастую даже сапоги имели такой клапан и обматывались длинными шнурами по всей высоте голенища. Получалось удобно и даже немного стильно.
8
Передняя часть обуви.
Проблема заключалась в подошве - она протаптывалась и протиралась насквозь на протяжении «предела», то есть расстояния, которое преодолевал за день курьер или небольшой отряд с хорошими сменными лошадьми [9] . Черт его знает, сколько это в километрах, соотнести было не с чем. Непогода и грязь сокращали срок службы, по меньшей мере, на треть. А правильным образом обработанная двойная-тройная подошва с подковками или гвоздями, как сказали бы в родном мире Елены, «выводила продукт в совершенно иную ценовую категорию», потому что на нее шла прочная козлиная кожа, но козлов на пустошах не водилось. Поэтому зачастую даже вполне состоятельные люди гремели кожаными туфлями на деревянной подошве. Делали их, надо сказать, весьма искусно, часто изготовляя подошву из двух половинок на шарнирчике.
9
40-50 км. Поэтому современные реконструкторы, увлекающиеся дальними походами в оригинальном снаряжении, обязательно рекомендуют брать запасную пару обуви (и войлочные стельки).
Таким образом, хорошая обувь - не модельная одежда, не предмет роскоши, а просто ноские ботинки - стоили несколько полновесных серебряных монет и требовали строгого планирования бюджета на протяжении месяцев. Эту роскошь Лена себе позволить пока не могла. Матриса отлично понимала полную зависимость своего подмастерья и платила девушке не более трех грошей в день за работу, которая иначе стоила бы не менее шести.
Дальше, дальше.
Мимо чеканщика, который зубилом и крошечным молоточком выколачивал из листа тонкой жести gliocas - Лена не знала, как называются по-русски наконечники для шнурков.