Ойкумена
Шрифт:
Полный ритуал требовал понюхать рану напоследок, и опытные медики, таким образом, ставили весьма точные диагнозы, но это было выше лениных сил. Девушка боялась, что ее вывернет прямо в разверстую плоть, подрагивающую синеватыми жилками. Да и не с ее обонянием пытаться вынюхать запах гнили в тяжкой, душной атмосфере «операционной».
Сафир отнял насосавшихся пиявок, сбрызнув их солевым раствором. Поместил обратно в бутылку, чтобы потом выпустить в специальную бочку с еженедельно сменяемой водой. Через пару недель гады снова будут готовы к использованию. Осталось наложить компресс из подорожника. Мясистый
Все. Остальное в руках Параклета.
– Не шейте рану сразу, - через силу выговорила девушка, стягивая маску, так что та повисла на шее. Руки устали, поясница устала, ноги в деревянных ботинках сводило мелкими судорогами.
– В другой раз просто бинтуйте и везите в город.
– Ага, неопределенно согласился Ян. Придирчиво оглядел своего парня, который все еще пребывал в далекой стране пиявочных грез. И деловито спросил.
– Как расплачиваться? Почем за все? Копы, тынфы? Сейчас пересчитаем по правде все сделаем.
Спросил энергично, напористо, требовательно. Даже шагнул почти вплотную, пытаясь нависнуть над Еленой (что при ее росте выше средней женщины Пустошей получилось не очень). Знакомая уловка, безыскусная и подлая. Член корпорации больше не принадлежит себе, он часть сообщества. Соответственно, давая какое-то обещание касательно работы, он отвечает от лица всей корпорации, заменяющей ученику и подмастерью данную при рождении семью. А кто ты такой, чтобы обсуждать денежные вопросы в обход мастера? И как ты можешь претендовать на оплату, достойную мастера, если всего лишь ученик, без году неделя?
Елена помотала головой, вытирая руки полотенцем. Пальцы казались липкими, будто вымазанными в теплом смальце. Чужая кровь словно просочилась до самых костей и суставов. А Ян все размахивал руками и требовал, предлагал, настаивал. Сафир кривился, но молчал, поскольку сам он работу не делал, только помогал, и никаких прав потому не имел, так что его вмешательство в торг стало бы проявлением вопиющего неуважения.
– Матриса. У вас с ней договор, - медленно и тщательно подбирая слова, вымолвила хирург поневоле.
– Все обсуждай с ней.
– Кто нож в руки взял?
– планомерно наступал Ян.
– Кто кровь пускал? Матриса? Я ее здесь не видел! Ты работала, ты сама пришла и сама работала. Все это видели, зачем мне решать с Матрисой наши с тобой дела?!
Лена молча посмотрела на бригадира. День только начался, а она не выспалась из-за кошмара, смертельно устала от операции, и тут еще наскоки «жадного» прессовали мозг. Хотелось согласиться, просто чтобы это все, наконец, закончилось. Какое-то глупое, непонятное состояние сна наяву топило мысли, растворяя волю, как сахарный кубик теплой водой. В голове зазвонил неслышимый звоночек. Так разводки и делаются - жертву начинают психологически давить, загоняя в полную безысходность. Так, чтобы сознание вошло в «туннель», когда остается единственное желание, чтобы все это, наконец, закончилось. И кажется, что единственный выход - согласиться с агрессором.
Ярость и возмущение плеснули на душу, словно крутой кипяток. И сразу же перегорели в ненависть, как будто в волшебной реторте алхимика. Она - человек XXI
Поддерживая в себе слепящий огонь ненависти, как пламенное жало сварки в потоке кислорода, Лена подняла голову и посмотрела прямо в глаза Яна. Громко хлопнула в ладоши, чтобы разбить транс, в который ее пытались загнать - так учил дед. Неожиданное действие, громкий звук, что угодно, лишь бы разорвать поток хорошо продуманной агрессии.
– Матриса, - четко выговорила она, разделяя слова.
– Все. Дела. С Матрисой.
Ян пару мгновений давил ее злобным взглядом, однако девушка с легкостью выдержала это на остатках ненавистной вспышки. С Сантели такой фокус не прошел бы, а вот с «жадным» получилось.
– Как скажешь, - быстро и легко откатился Ян, как будто и не случилось ничего.
– Вечером зайду.
– Я передам, как только ее увижу, - церемонно ответила Елена, понимая, что за каждым ее словом по-прежнему внимательно следят.
– Было приятно иметь с тобой дело, herra - господин.
Операция вымотала ее, главным образом душевно. А психологическое единоборство с Яном опустошило до упора, так, что хотелось лишь одного - лечь на ближайшую лавку и заснуть. Дома Лена так и сделала бы, сказавшись больной. «И пусть весь мир подождет!», пока есть теплая постель и чашка «Greenfield Summer Bouquet» с тростниковым сахаром, а также каплей ягермейстера или «Angostura Aged 5 Years».
Только «здесь» - это не «там», и депрессия, посттравматическое расстройство, а равно прочие душевные невзгоды заменялись одним емким словом - «лень». Если ты не валяешься в лихорадке, а руки-ноги на месте, значит здоров. А если ты здоров и не работаешь, значит, ты ленив. А если ленив... Лена уже хорошо знала, какими методами здесь борются с ленью и не хотела испытывать их снова. Поэтому она сняла фартук, вымыла руки еще раз, ополоснула лицо ледяной водой из колодца и пошла открывать, наконец, аптеку. Потянулся долгий, очень долгий день...
Аптека действительно была похожа на настоящую аптеку, века этак из девятнадцатого. Прилавок из черного дуба, старые двустворчатые шкафы, ящики с вентиляционными отверстиями для хранения трав. Коромысло рычажных весов было подвешено прямо к потолку на тонкой цепи, на цепи же болталось ведерко с мерными зернами, которые использовались вместо совсем маленьких гирек. На отдельном столике выстроилась батарея сосудов, похожих на кувшины из синего и зеленого стекла, без ручек, с длинными изогнутыми носиками. В них смешивались эликсиры на каждый конкретный случай. Мышь брюзжала, но оперативно уносила использованные кувшины для промывки. На стене висело несколько рабочих цер, где Лена быстро набрасывала пропорции и цены, умножая в столбик - еще одно умение, которое высоко оценила Матриса.