Ойкумена
Шрифт:
Она отступила на шаг, опустила руку на рукоять ножа за поясом. Здесь у каждого был нож. Кто не мог позволить себе обычный, пользовался эрзацами вроде обломка старой косы с намотанной бечевкой вместо рукояти. На худой конец всегда можно было заточить о сланец обычную кость или сделать каменный нож, с такими ходили мальчишки, которым по возрасту еще не полагался первый отцовский дар. У Лены был хороший ножик, потому что травник всегда что-то отмеряет и отрезает. Но сейчас полоска кованой стали в руке казалась очень маленькой и предательски бесполезной.
А
– Не подходи, - прошептала Лена, выставив вперед ножик.
Девочка улыбнулась, молча и не разжимая губ, сделала еще шаг навстречу. Елена шагнула назад и, налетев на кого-то за спиной, запоздало подумала, что нечисти совершенно не обязательно охотиться в одиночку. Она взмахнула ножом наугад и конечно промахнулась, серая тень ушла из-под коротенького клинка ловким, почти балетным пируэтом.
Не как нежить Пустошей. Как человек.
Девочка с нелюдскими глазами скользнула обратно, во тьму переулка, спиной вперед, как будто паря над землей. За ней бросились двое рутьеров, звеня стальными пластинами на куртках, с тесаками наголо. Еще один взмахнул собственным факелом, разгоняя тени. Четвертый молча смотрел на Елену, а Елена смотрела на него, думая, что сейчас упадет. Непременно упадет, потому что ноги тряслись, как полужидкий холодец в миске.
– Не стоит ходить по улицам после заката, - ровно, сдержанно вымолвил Раньян, как будто и него только что пытались зарезать, пусть и по ошибке.
Лена впервые видела знаменитого наемника столь близко. Раньян выглядел ... обычно, как всегда, то есть холодно, непроницаемо. Как человек, который ежеминутно готов к схватке. Хотя он и был бретером с грамотой фехтовального братства, но саблю не носил, обходясь двумя длинными ножами на поясе. Меч-»пробойник» висел за спиной и мало кто на Пустошах мог сказать, что видел как рутьер достает клинок из ножен. Щегольская бородка с не менее щегольскими усами по-прежнему ассоциировались у Лены скорее с веком семнадцатым, чем медиевалом. От рутьера пахло кожей доспеха, смазкой против ржавчины и еще чем-то непонятным, как будто свежескошенной травой. Будь это кто-то иной, Лена предположила бы, что Раньян надушился травяной эссенцией. Но это было бы ... слишком неправильно. Убийцы не пользуются туалетной водой.
– Хель? Подмастерье у почтенной Матрисы?
– спросил Раньян.
Лены хватило только на слабый кивок. Она растерянно шарила на поясе, едва не проткнув живот своим же ножиком, в поисках хоть какого-то клочка материи, чтобы прикрыть волосы. Не желая признаваться самой себе, что в свете факелов - сразу двух - рутьер не мог не заметить темную рыжину ее косы.
– Тебе повезло, - заметил Раньян все с тем же непробиваемым спокойствием.
– Встреча с «обманщиком» редко заканчивается так ... легко.
Он ничего не понял...
– С-с-пасибо, - выдавила Елена. Именно выдавила, каждое слово шло наружу с большим трудом, пробиваясь через окаменевшее горло. Слишком много приключений за один день. Слишком много...
– Город платит, - сказал Раньян так, будто это все объясняло.
– «Обманщики» давно не заходили во Врата, а сейчас зачастили. На улицах опасно. Пойдем.
– Ч-что?..
– Пойдем, - повторил рутьер.
– Я провожу. Не люблю незаконченных дел.
Ноги у одного такого «незаконченного дела» наконец подкосились. Наемник успел подставить руку в толстой перчатке, и девушка машинально оперлась на нее. Рука показалась деревянной, твердой и невероятно сильной. Раньян почувствовал озноб, колотящий неожиданную встречную, но истолковал все по-своему.
– Не надо бояться, - с ноткой покровительственного снисхождения заметил он.
– Я доведу до Аптеки.
И они пошли. Помощник с факелом следовал чуть поодаль, бдительно прикрывая тыл.
Лену кидало то в жар, то в холод. В голове роились путаные мысли. Хотелось то дать деру в ближайший проулок, то попытаться ударить рутьера исподтишка ножиком, то просто закричать. Это было дико, несообразно, невозможно - просто идти рука об руку с человеком, который должен был ее убить. Который, не моргнув глазом, приказал перебить целый караван путников в поисках жертвы.
Раньян молчал, подстраиваясь под ее торопливые мелкие шажки. Тихо скрипела кожа портупеи, видимо ножны у меча были совсем новые. А вот шаги у наемника казались бесшумными, как у призрака.
– До встречи, - напутствовал ее Раньян, не доходя до крыльца Аптеки, над которым висела свечной фонарик со слюдяными окошками. Наемник проводил девушку непроницаемым взглядом, повел плечами под курткой из плотной вываренной кожи, способной остановить нож или стрелу из обычного лука. И пошел обратно, не оглядываясь.
Лена заперла дверь, постояла немного в темноте, чувствуя, как бьется сердце, и адреналин струится по жилам. В задних комнатах снова чем-то гремел Сафир, Мышь вполголоса ругала его, монотонно и противно выговаривая за что-то. Не зажигая света, девушка поднялась на второй этаж, в жилую часть двухэтажного дома.
Голод перегорел, превратившись в свою полную противоположность. Как и утром, теперь девушка не смогла бы проглотить ни кусочка. Усталость наполнила свинцовой тяжестью каждый член, разливаясь до кончиков ногтей. Болезненный озноб холодил кости, становилось трудно дышать, сердце закололо неожиданной болью.
Лена отчетливо понимала, что она на грани нервного срыва. Самого настоящего, с криком и полной потерей контроля. Раньше, когда жить становилось совсем невмоготу, такие вспышки купировал Господин Кот. Теперь же...