Ойкумена
Шрифт:
Она села на кровать, помассировала диафрагму. Живот сводило судорогами, пальцы дрожали и казались ватными. Лена задышала, глубоко и медленно, с растянутым выдохом, представляя, что раздувает угли гаснущего костра в морозном лесу. Выдох. Выдох. Выдох... Надо было бы дышать в пакет, чтобы организм получал меньше кислорода. За неимением пакета она сложила ладони плотной лодочкой, закрыла нос и рот, как респиратором.
В прежней жизни Елена никогда не занималась аутотренингом, но читала пару книг Леви из библиотеки Деда. И сейчас пробовала опереться на обрывочную память, проговаривая про себя формулу спокойствия, представляя теплую тяжесть в руках и ногах. Кончики пальцев как назло мерзли,
Потихоньку, полегоньку стало получаться. Девушка представила, что подступивший припадок - холодное пламя у сердца. С каждым вздохом она растворяла и выдыхала бесплотный лед в теплом потоке. Становилось легче. Ей по-прежнему было очень плохо, но истерический взрыв отступил на несколько шагов.
Стараясь выдерживать прежний ритм дыхания, Лена повторяла себе, что она замечательная, сильная, уверенная в себе. Она осталась жива, она стала подмастерьем, научилась жить как местная, не выделяясь ничем. Она умная, она замечательная, и ее нельзя убить.
Девушка помассировала лицо, чувствуя, как напряжены мышцы. Она словно размешивала тяжелую, пересохшую глину, однако не сдавалась - давила, тянула, растягивала, пока стянутые судорогой мускулы не расслабились.
Отпускало. Медленно, тяжело, но отпускало. Хотелось заплакать, чтобы горячие слезы отворили плотину горя и страха, смыли всю тяжесть с души. Как в детстве, когда от плача становилось горько, зато потом - легче. Но в нынешнем состоянии слезы могли легко перейти в истерический взрыв, тот самый, от которого Елена с таким трудом отошла.
Так что - дышать. Снова прикрыть лицо «лодочкой» и дышать. Дышать...
Никто не сможет ей навредить, потому что она слишком умна и слишком удачлива для всех врагов. Она стояла лицом к лицу с Раньяном - и осталась жива. Разве может ей теперь хоть что-то повредить?
Елена встряхнула кончиками пальцев, как бы сбрасывая паутину и несуществующие капли воды. Жест получился весьма изящным, во всяком случае, ей хотелось так думать. Руки уже не дрожали, сердце тоже выровнялось.
Выдох. Еще выдох. Кажется, все. Непрошеный долгий всхлип таки прорвался, но в остальном, кажется, все было нормально.
Надо спуститься вниз. Выпить кружку сладкого отвара, чтобы добавить в организм еще сахара. Все равно сейчас она не заснет. Сладкого травяного отвара и может быть еще крепленого вина из бутылки, которую прячет под замок Матриса. Хозяйка станет кричать и беситься, наверняка наложит штраф, но и черт с ним. Елена дважды за вечер посмотрела в лицо смерти и осталась жива. Что в сравнении с этим какие-то крики?
Она больше не станет бояться.
Глава 13
«Вьетнамский сундучок»
«Опять сны... опять эти ужасные сны...»
Слова крутились в голове, произносимые страшным, каркающим голосом. Казалось, только напряги память - и вспомнишь, откуда они. Но поскольку дело на самом деле происходило во сне, старые слова гудели, словно колокол, разбивали сознание, не позволяли поймать себя в ловушку понимания.
Ужасные сны...
Лене снилась битва. Нет, не битва... скорее кровопролитная схватка, бешеная резня во тьме, освещаемая лишь рваным светом факелов. Череда образов, мелькающих стробоскопическим калейдоскопом. Кровь на мокром дереве. Треск щитов. Глухой звук разрубаемых кожаных доспехов с тонкой ноткой металлического звона, от пластин, вшитых между кожей и стеганой тканью. Девушка никогда
Дрались в подземелье, темном и сыром, средь капель воды, что падали с высокого - не увидеть даже при свете - каменного свода. Не люди и монстры, но люди с людьми, отчаянно, так бьются в последний час, когда некуда бежать и остается лишь убить или быть убитым.
Красное пламя факелов прыгало по двум клинкам, разукрашивало серую сталь кровавыми отблесками.
«Крысиный» тесак, не простой, а с витой дужкой, которая имеет больше сходства не с крысиным хвостом, но с длиннющим кривым штопором. Клинок тоже не простой, он длиннее и легче обычного, а клинок листовидный, сужающийся к острию. Это уже скорее короткий меч для не очень сильного, но быстрого бойца.
Против тесака обычный меч... нет, обычный разве что длиной. По-настоящему длинный, почти как рыцарский, но под одну руку, даже не полторы. Клинок прямой, однако крестовина сабельная, изогнута двумя усами - восходящим и нисходящим, а ладонь дополнительно защищена боковой чашкой в виде тополиного листка. Нужно быть сильным бойцом, чтобы с легкостью крутить таким дрыном одной рукой...
Мечи сталкиваются, рассыпая звезды, они вспыхивают яркими точками и сразу гаснут, словно искры на сильном ветру. Эти вспышки как будто подсвечивают оружие, и Лена видит, что клинок второго бойца - тот, что длиннее - на самом деле очень легкий. У меча три дола на всю длину, и они не просто выбраны долотом для облегчения и укрепления полотна, но пронизывают клинок насквозь, прерываясь тонкими перемычками. Искуснейшая, уникальная работа. Уникальная вдвойне, потому что клинок не парадный, а боевой.
Бой продолжался, сон затягивал все глубже. Действие с одной стороны обретало глубину, обрастало подробностями, как один кристаллик льда, что начинает расти в холодной воде, умножаясь и затягивая поверхность матовой пленкой. С другой - разум Лены как будто растворялся в ожившей картине, терял способность осмысливать увиденное.
Тесак и меч сталкиваются, вновь и вновь. Один из бойцов определенно сильнее, его клинок кажется ажурным, просвечивающим насквозь. Другой уступает в искусстве, но пока ему удается уравновесить шансы бешеной яростью, просто сумасшедшим натиском. Тесак молотит без остановки, как водяной молот, с такой силой и частотой, что меч едва успевает ставить защиту, не говоря о контратаке. И все же - успевает. Непрерывная рубка идет, кажется, с трех сторон сразу - тесак метит в цель справа, слева, сверху. Но длинная полоса ажурного металла неизменно встречает вражеский клинок. Кажется, что огненные отблески на стали живут собственной жизнью, танцуя вокруг лезвий красными демонами, что вечно жаждут крови.
И вот наступает кульминация. Атакующий выдохся, растратил все силы в яростном натиске и теперь обречен. Удар, еще удар, длинный клинок ловит выпад с уверенной легкостью, уводит в сторону, разрывая защиту в клочья. Теперь жертва обречена, и высокое искусство фехтовальщика снова превзошло навыки обычной драки с ее двумя простыми приемами - прямым ударом и прямым отводом.
Это очень важная схватка, Елена не знает, почему, однако всем естеством прикована к образу жестокой дуэли средь общей битвы. Бойцовские навыки девушки из иного мира слабо применимы здесь, но даже ее знаний хватает, чтобы понять - боец с тесаком проиграл. Это важно, очень важно. Почему-то важно... Важны образы дуэлянтов, которые никак не разглядеть - сумрачные тени без явственных очертаний, провалы тьмы вместо лиц. Кажется, что бьются не люди, а призраки, воплощения стихий или сущностей.