Озарение Нострадамуса
Шрифт:
Это был майор с усталым и сердитым скуластым лицом. Он не посмотрел на вошедших, углубившись в рапорт старшего лейтенанта.
Подполковник Рысин уселся напротив него без приглашения.
Майор поднял на него умные, чуть насмешливые глаза:
— Сидите, сидите, подполковник. Сейчас разберемся.
— Я хочу подать рапорт о поседении в моем доме вашего сотрудника, который позволил себе оскорбление граждан, в квартиру которых он вломился.
— Пишите, — протянул ему бумагу майор. — И в этом же рапорте дайте
Он нажал кнопку звонка на столе и сказал появившемуся в дверях милиционеру.
— Мальчика, что в школе стрелял, — в детскую комнату, к лейтенанту Смородиновой. Я ей поручил вести дознание.
Рысин при этих словах встрепенулся, отодвинул недописанную бумагу:
— Товарищ майор! Поскольку сын мой несовершеннолетний, то я прошу вашего разрешения присутствовать при его допросе. Это не противоречит законности?
— Нет, мы родителей по мере возможности сами вызываем в таких случаях. Не всегда, правда, они находятся…
— Служба госбезопасности будет благодарна вам, — пообещал Рысин.
— За что же? — удивился майор. — Я выполняю свои служебные обязанности, установленные для моей должности МВД.
— Ну, это службы родственные.
— Идите, подполковник, вас проводят в детскую комнату, — прервал этот разговор майор.
Рысин вышел из кабинета начальника без сопровождения конвойного, вошел без стука в указанную дверь и увидел своего сына, сидящего напротив миловидной девушки в милицейской форме.
— С разрешения начальника явился присутствовать при вашей беседе с моим сыном, Михаилом Рысиным, — отрекомендовался он.
— Здесь идет не беседа, а допрос, — поправила девушка-лейтенант, строго взглянув на подполковника.
Девушка не оказала вошедшему никакого почтения, даже не встала при появлении старшего по званию. Это не понравилось Рысину-старшему. Он почувствовал в этом предвзятость лейтенанта Смородиновой, тем не менее промолчал, отодвинул стул и без разрешения уселся рядом с сыном.
— Продолжим, — сказала следователь, придвигая начатый лист протокола допроса.
Вопросы, задаваемые Мише, в основном были те же, какие задавал старший лейтенант при задержании. Только теперь все ответы фиксировались в протоколе.
После очередного вопроса Рысин-отец счел нужным вмешаться:
— Я подполковник госбезопасности, госпожа лейтенант. И я не допущу ни личного оскорбления, ни запугивания моего сына, с которым вы обращаетесь недопустимо, игнорируя истинное объяснение случившегося как несчастный случай.
— Для этого нужно объяснить несчастным случаем возможность доступа Михаила к незаконно хранящейся коллекции оружия в вашем доме. И то, что сын ваш взял из нее заряженный пистолет, расхаживая
— Он просто показывал им, как нужно целиться, этот жест у любого мальчишки в крови. Посмотрите на малышей детсадовского возраста, они с игрушечным оружием ведут себя точно так же. Это я вам говорю не как простой гражданин, а как военный, подполковник.
— Подполковник тоже должен быть в первую очередь гражданином… Произошло убийство двух школьников в результате того, что сын ваш нажимал курок отнюдь не игрушечного пистолета, настоящего боевого заряженного оружия, сняв его с предохранителя! И об этом вам не следует забывать…
— Я протестую, лейтенант! Вместо дознания вы пытаетесь психологически воздействовать на склонного к нервному срыву ребенка, — возмущенным голосом прервал ее Рысин.
— Я допрашиваю не вас, гражданин Рысин. По вашему делу назначен другой следователь. Потому эти ваши замечания в протокол не будут заноситься. А признание вашей версии о несчастном случае или нервном срыве — дело дальнейшего расследования происшедшего, — спокойным голосом
ответила следователь.
Видя бесполезность своих возражений, подполковник сказал:
— Позвольте мне соединиться по телефону с шефом контрразведки Степашиным.
— Не пытайтесь оказывать давление на следствие, — предупредила его следователь. — Кроме того, служебным телефоном пользоваться в личных целях не разрешено. А так как вы не умеете вести себя спокойно при допросе, то я вынуждена отправить вас обратно в камеру.
Она нажала кнопку звонка и приказала вошедшему конвоиру:
— Отведите задержанного в камеру предварительного заключения.
— Я не уйду без сына, — озираясь на дверь, сказал Рысин.
— Он подпишет протокол и вернется к вам в камеру.
— Но он несовершеннолетний и не может отвечать за свои поступки как взрослый, — за последнюю соломинку схватился Рысин-отец.
Лейтенант обратилась к Мише:
— Ты уже получил паспорт?
— В прошлом году, — понуро ответил он.
— Когда в армию?
— На будущий год.
— Как видите, гражданин Рысин, хоть я, конечно, понимаю отцовские чувства, но сыну вашему уже пора отвечать самому за свои поступки.
— Я буду жаловаться на вас. Не место таким людям, как вы. в этой комнате, где должны оберегать детей, а не калечить их психику.
— Да, но мы должны оберегать и тех детей, на которых может быть направлено заряженное оружие такого «ребенка» предпризывного возраста, как ваш сын. И поздно теперь уже оберегать тех, которые погибли от пули, выпущенной из вашего пистолета… Отведите гражданина, — обратилась она к ожидавшему милиционеру, — и дайте ему вот этот лист бумаги для фиксирования всех его жалоб.