Озарение Нострадамуса
Шрифт:
Званцев подобрал отскочивший от стены снарядик и снова выстрелил им. Снарядик опять, перелетев через кабинет, ударился в стену, неподалеку от первой отметины.
— Ты мне всю кабинетную красоту испортишь. Садись и жди, — сказал Павлуновский, беря трубку одного из многочисленных телефонов, стоящих на столе, и произнес только одно слово: — Жду.
Потом, словно не замечая сидевшего в напряжении Званцева, занялся какими-то бумагами, вызвал секретаршу, бросившую на молодого посетителя испытующий взгляд. Она взяла от начальника поданную ей
Дверь снова открылась, и вошел невысокий человек с лицом кавказского типа, с усами, в кавалерийской шинели до пят.
Званцев ахнул, ему показалось, что это сам Сталин.
Павлуновский поднялся из-за стола и сказал:
— Знакомьтесь. Товарищ Орджоникидзе.
— Серго Орджоникидзе? — пролепетал Званцев.
— Георгий Константинович, — поправил нарком тяжелой промышленности, протягивая Званцеву руку. — Ну, что тут у вас? Рассказывайте.
— Это изобретатель Званцев. Показывает, как с помощью электричества можно через океан стрелять.
— Через океан, говоришь? Это в кого же ты метишь, изобретатель? В заморских империалистов, что ли?
— Через океан — это образно говоря. Можно куда угодно, пользуясь, что скорость подачи импульса электронами равна скорости света.
— Так-так! Давай, показывай заокеанский полет. Так это твоя игрушка? Ну, да «нам с лица воду не пить». Включай.
— Модель уже включена. Я подношу снарядик и… Снарядик, вырванный из руки Званцева, ударился в противоположную стену.
— Ремонт в кабинете придется делать посте таких штучек.
— Тут не только ремонтом пахнет. Дело надо разворачивать, — отозвался Орджоникидзе и обратился к Званцеву: — Кто таков? Откуда?
— Я с Белорецкого металлургического завода. Главный механик.
— Это кто же тебя такого сюда направил?
— Дорогу показали товарищи Бухарин и Пятаков.
— Ты что, в оппозиции, что ли?
— Нет, я беспартийный, я их и коридоре встретил.
— Беспартийный? Комсомолец, значит?
— Нет, в комсомол меня не приняли бы.
— Это почему же?
— Из купеческой семьи я.
— Красин наш, инженер завидный, а ведь непролетарского происхождения. А ты-то как в главные механики попал?
— Да прямо из института. Говорят, специалистов нет. Некого было назначить. Вот я и отдуваюсь.
— Ну и как? Справляешься?
— Не без труда, конечно. Но и Магнитке строиться помогаем.
— Вот за это спасибо. Семья-то у тебя велика ли? Родители где?
— В Омске. Отец заведует протезной мастерской, сам на войне всех пальцев на руках лишился. Мать — учительница.
— Что ж отец-то, протез себе справил?
— Да нет, не собрался.
— А твоя семья, верно, там, на Урале, в отдельном особняке живет?
— Нет, что вы? Две комнаты в общем доме. Жена не выдержала механиковской нагрузки, бобылем оставила.
— Так, — подытожил Орджоникидзе. — Перевести инженера Званцева на завод № 8 в Подлипках. Дать ему пару помощников, электрика и баллистика, лабораторию им выделить,
— Конечно, Георгий Константинович!
— А пока отправишься на моей машине, у подъезда тебя ждать будет, к товарищу Тухачевскому, замнаркома обороны.
— Он командовал Пятой армией у нас в Сибири. Колчака разбил.
— Вот и познакомишься. Привет Михаилу Николаевичу от меня передашь.
Сказав это, Орджоникидзе попрощался и вышел из кабинета. Званцев укладывал свою модель в чемоданчик.
— Смотри, не подкачай, — напутствовал его Павлуновский.
У подъезда стоял огромный открытый «линкольн». Шофер ждал Званцева на тротуаре и неизвестно как узнал его. К ним подбежала девушка, защебетав:
— Ну как? Удачно? Я так волновалась, ожидая…
— Да вот товарищ Орджоникидзе к Тухачевскому меня послал.
— Мигом доставлю, садись, девушка с нами. Она огненная и кудрявая. Это к успеху, — отметил цвет ее волос хитроватый шофер.
Он усадил Званцева рядом с собой на обитое желтой кожей сиденье, а девушку на такое же — заднее.
Это была Ингрид, дочь инженера Александра Яковлевича Шефера, немца с Поволжья. Званцев знал его еще с Белорецка, где тот работал на заводе, а Ингрид была школьницей, озорной, деятельной, окруженной мальчишками. У Шеферов, живших теперь в Подлипках, куда переводил Званцева нарком, Саша и остановился, чтобы не тратиться на гостиницу.
Огромный «линкольн» разворачивался на площади. Ингрид сияла от счастья.
А шофер назидательно поучал Званцева:
— Когда вас, товарищ изобретатель, машиной награждать станут, берите только «линкольн». Ты как думаешь, девушка? — обернулся он к Ингрид.
— Я никогда в жизни так не ездила, — призналась та.
— Обратно куда вас после наркома обороны доставить?
— Да мы на электричке доберемся — нам в Подлипки, — сказал Званцев.
— Зачем электричка? Вам нарком машину дал! Мигом домчу до Подлипок. Да еще с ветерком! Мы с девушкой подождем, пока вас в Наркомате принимать будут, и двинем. Правда, огненная? — обратился он к Ингрид.
— Я… я была бы счастлива. И в Подлипки на машине никогда не ездила. Вот будет там фурор, когда мы так шикарно подкатим!..
Машина, выехав на Ильинку, помчалась к Красной площади, ко Второму Дому обороны. Шарфик Ингрид развевался, как флаг.
В подъезде Званцева ждал посланный ему навстречу офицер. Предъявив часовому заготовленный для Званцева пропуск, он провел его по сводчатому коридору к двери замнаркома обороны Тухачевского.
Званцев открыл дверь и еще раз в этот день обомлел. Перед ним на стуле у стола, напротив секретаря сидел сам легендарный командарм Первой Конной Буденный! При виде вошедшего изобретателя, о котором, видимо был предупрежден, он встал и, протянув руку к двери, сказал: