Ожерелье Клеопатры
Шрифт:
После войны нуждавшаяся фрау Грета очень хотела избавиться от внушавшего ей неподдельный ужас подарка несчастной сестры. Но идти к ювелиру она опасалась и поделилась своими сомнениями на исповеди со священником. Пастору Упиту без особого труда удалось уговорить фрау Грету передать ожерелье церкви для оценки его стоимости с последующей выплатой достойной цены».
«Теперь вы знаете все, что должны знать, брат Пабло, – сказал пастор Краузе. – Все, что должны знать для исполнения обязанностей Чрезвычайного инквизитора. Сегодня дневник пастора Упита будет отправлен в секретный архив монастыря Святой Сабины, а вы отправитесь в Аргентину. И обратите
– Я готов, святой отец! – не колеблясь, заявил брат Пабло.
– Тогда действуйте! – сказал пастор Краузе, вручая ему тетрадь в кожаном переплете – такую же, как дневник пастора Упита, только переплет был совсем новый. – С этого момента вы официально вступаете в права Чрезвычайного инквизитора, и за все свои действия вы будете отчитываться и нести ответственность только перед капитулом вашего ордена и понтификом. Теперь о деталях: вы сначала уедете в Барселону, где займете должность помощника секретаря архиепископа Барселоны. В этой должности вы пробудете не более месяца: должность будет ликвидирована, и вам предложат место помощника эконома дома архиепископа Буэнос-Айреса. Таким образом, не позднее чем через два месяца вы должны появиться в Аргентине. Эконом падре Амаро в курсе вашей миссии. Кстати, только он знает, что вы являетесь Чрезвычайным инквизитором, поэтому он предоставит вам полную свободу действий, и при малейших затруднениях смело обращайтесь к нему. Автомобиль уже ждет вас, брат Пабло. Если вы, не медля, отправитесь в Цюрих, то успеете на поезд до Генуи. Оттуда через четыре дня отправляется пароход в Барселону через Марсель. И да поможет вам Бог!
Пастор Краузе благословил брата Пабло, осенил крестным знамением и прошептал:
– Ad maiorem Dei gloriam, inque hominum salutem».
Ковригин приехал в офис к Таврову следующим утром, захватив с собой обещанные документы.
– Тут все материалы поквартирного опроса, – сказал Ковригин, открывая папку. – Оставить папку я не могу, но часок посижу здесь у вас. Вы угостите меня кофейком, а сами снимете копии с того, что покажется вам интересным.
– Я так понимаю, Ваня, что ты рассчитываешь на ответную любезность с моей стороны? – усмехнулся Тавров.
– Об этом позже, Валерий Иванович! – отмахнулся Ковригин. – Сначала я поделюсь тем, что заинтересовало меня. А там уж вы с вершин, так сказать, своего уникального опыта выскажете свое мнение. Хорошо?
– Возражений нет, – согласился Тавров.
– Значит, так, – начал Ковригин. – Пургина не ожидала нападения. Но подкрасться незаметно на таких широких и длинных лестничных пролетах практически невозможно. Значит, это был человек, которого она как минимум раньше встречала в своем подъезде. Логично?
– Вполне, давай дальше.
– Нападавший скрылся где-то в квартирах, поскольку единственный выход из подъезда, кроме двери и окон, – это люк на крышу. Но люк заперт на замок и опечатан еще со времен «борьбы с терроризмом». Я сам лично смотрел: бумажка с печатью старая, покрыта пылью и паутиной, – уверенно заявил Ковригин. – Так что на основании фактов можно уверенно утверждать, что напавший на Пургину живет в том же подъезде.
– Не «уверенно», а «со значительной долей вероятности», – поправил его Тавров. – Не все так однозначно… Ладно, пока я с тобой согласен, переходи к подозреваемым. Я так понял, что ты уже взял кое-кого на карандаш.
– Теперь о подозреваемых, – продолжил Ковригин, раскрывая листок бумаги с
– Понятно с Пронягиной, давай дальше.
– Дальше… Петров Юлий Иванович, сосед Пургиных из квартиры справа. Имел в советское время судимость по 89-й: работал на табачной фабрике, вынес коробку с папиросами «Беломорканал». Реальный срок получил за неоднократные жалобы соседей на хулиганство. Махровый алкаш, до белой горячки допивался. Но сейчас вроде попритих: здоровье уже не то. Еще два парня-алкаша с третьего и четвертого этажей… и на втором еще наркоман. Но у них нет мотива: деньги Пургиной не тронуты. Насчет ожерелья не все ясно. Пургин сказал, что это было любимое украшение его жены. А что же тогда прятали в бархатной коробке на бывшей даче Пургиных? И еще: если украшение ценное и находилось в момент нападения на Пургиной, а затем было похищено нападавшим, – в таком случае все эти личности понесли бы похищенное к местному барыге. А тот человек хитрый, тертый: он снятые с трупа вещи никогда не возьмет. А Пургина того гляди трупом станет… Ну, не на бутылку же возле магазина они золотое украшение обменяли! Хоть они и алкаши, но о приблизительной ценности старых золотых украшений представление имеют.
– Ну а наркоман? – спросил Тавров. – Ведь ему во время ломки не до реальной ценности, лишь бы уколоться и забыться.
– Это верно! – согласился Ковригин. – Только он давно на игле, доходяга такой, еле ходит… Он на свой второй этаж еле вползает, а уж на пятый… Дом старый, потолки высокие: считай, что восьмой-девятый этаж панельного. А лифта нет.
– То есть ты всех этих подозреваемых сразу отводишь? – слегка удивился Тавров. – И кто же тогда наиболее подозрительный, если не «асоциальные элементы»?
– Есть такой, – многозначительно произнес Ковригин, раскрывая вторую, совсем тонкую папку. – Сосед Пургиных из квартиры справа. Мехти Гусейнович Мамедов, 1964 года рождения, уроженец города Баку. С 1989 года постоянно проживает в Москве. Квартира до 1998 года принадлежала его отцу, Гусейну Джафар-оглы Мамедову, 1926 года рождения, скончавшемуся от рака в январе 2001 года. Тогда же Мехти Гусейнович и переехал в квартиру отца.
– То есть он не ухаживал за больным отцом? – удивился Тавров.
– Нет, тут ведь дело такое… Гусейн Мамедов был убежденным коммунистом, фронтовиком – короче, старой закалки человек. Когда Мехти связался с приезжими азербайджанцами из организованной преступной группы, промышлявшей рэкетом и торговлей наркотиками, Гусейн Мамедов разругался с сыном, оставил ему однокомнатную квартиру в хрущевке на Профсоюзной, а сам переехал в квартиру к дочери. Дочь с мужем и детьми в 1996 году уехала на ПМЖ в Германию, а квартиру оставила отцу.
– А что же она не продала квартиру и не взяла отца с собой? – поинтересовался Тавров.