Ожидание шторма
Шрифт:
— Дождь лил всю ночь, — сказал Чирков, — а воды в воронке кот наплакал. Странно.
Следы не кончались у края воронки. Наоборот, цепочкой они тянулись к дну ямы и обрывались лишь у большого искореженного листа жести, вероятно сорванного с крыши трансформаторной будки.
Чирков спустился в воронку. Откинул жесть. И, словно подозрительно косясь, черное отверстие, ведущее в глубь земли, предстало перед ним.
— Здесь подземный ход! — крикнул Чирков старшине Туманову.
Старшина поспешно спустился в воронку. Посветили фонариком.
— Каменоломни, — сказал старшина Туманов. —
— Надо спуститься, — сказал капитан Чирков и вынул пистолет.
Туманов расстегнул кобуру:
— Разрешите с вами, товарищ капитан?
— Да, нырнем вместе.
При свете фонарика они определили, что глубина не более двух метров. Когда спрыгнули, то оказались в штольне из белого камня. Лишь в месте, где бомба пробила дыру, порода обрушилась и хлюпала под ногами жидкой грязью. Они сразу решили, что идти по штольне в сторону моря не имеет смысла. Резкий спуск за дорогой неизбежно должен был вызвать обвал. Но обвала не случилось, потому что в пяти метрах от воронки штольня заканчивалась тупиком.
Они шли в полный рост. Рядом. Ширина штольни позволяла идти свободно. Она достигала четырех-пяти метров. Пользовались одним фонариком. Чиркова. Фонарик старшины берегли. Вначале силились разобрать следы. Но убедились, что занятие это бесполезное. Ракушечник на дне штольни был сухой и твердый.
— Вот, значит, бомбоубежище. Можно сказать, природное... Докладную записку товарищу Золотухину составлю непременно, — сказал старшина Туманов.
— Неужели не сохранился план этих заброшенных штолен? — спросил Чирков.
— Точно, не сохранился. Уж нам бы показали.
Метров через пятнадцать штольня стала сужаться. Забирать вверх. Но вскоре опять выровнялась, и они оказались в зале, достаточно широком и высоком, чтобы в нем могли поместиться три железнодорожных вагона.
Нужно было ускорить осмотр зала. Решили пользоваться и вторым фонариком. Несмотря на то что стены выглядели сухими и чистыми, воздух в зале отдавал сыростью, затхлостью. Никаких следов пребывания человека обнаружить не удалось. Дальше из зала выходили шесть узких и низких туннелей.
Чирков сказал:
— Шесть туннелей — это много. Нужно возвратиться. Прислать сюда взвод солдат. Прочесать этот лабиринт тщательно и старательно.
Они повернули назад к штольне, которая привела их сюда. Но в это время в зале послышался подозрительный шум и кто-то громко чихнул...
Эксперт подтверждает убийство
В штаб гарнизона пришел милиционер. Часовой остановил его. Сапоги милиционера были в желтой глине, потому что утро было мокрое. И ветер гнал тучи, и солнце появлялось на какие-то минуты, робкое, далекое.
— Куда? — спросил часовой. Спросил недружелюбно, свысока.
— В особый отдел.
— К кому?
— К полковнику Каирову.
— Обожди. Вызову дежурного.
Часовой нажал кнопку. Она была вделана в стену, только гораздо ниже, чем кнопка дверного звонка.
Появился подполковник с
— У меня пакет в особый отдел к полковнику Каирову, — сказал милиционер.
— Пройдемте, — предложил дежурный.
Коридор был плохо освещен и выглядел мрачным. Двери из кабинетов — справа и слева. Лишь далеко впереди, самом конце, узкое окно, заклеенное крест-накрест бумагой.
Возле одной из дверей дежурный останавливается. Стучит.
За дверью — глухо:
— Да-да... Войдите.
— Товарищ полковник, — докладывает дежурный, — к вам из милиции.
Кабинет совсем маленький. Но окно большое. Поэтому света здесь с избытком. И кажется, с секунды на секунду он начнет вытекать, как вода из переполненной бочки.
— Спасибо, что проводили, — говорит Каиров.
— Разрешите идти? — спрашивает дежурный.
— Да, пожалуйста.
— Товарищ полковник, вам пакет от майора Золотухина. — Милиционер кладет на стол конверт, большой, но тощий. Достает из сумки потертую общую тетрадь. Говорит: — Здесь нужно расписаться.
Каиров расписывается.
— Я пойду, товарищ полковник.
— Да. Спасибо вам.
Милиционер уходит. Каиров вскрывает конверт. Вынимает из него сложенный пополам листок бумаги.
Вскрытие трупа, проведенное 19 апреля 1944 года, дает основание предполагать, что смерть наступила мгновенно в результате сильного удара в область затылка большим, тяжелым предметом с мягкой поверхностью (возможно, гаечным ключом, камнем, завернутым в тряпку). Последовавшая затем травма грудной клетки и нарушение функции важнейших органов: сердца, легких — могли тоже привести к смерти в том маловероятном случае, если удар в затылок вызвал лишь потерю сознания.
Установить более точную картину смерти почти месяц спустя не представляется возможным.
Наличие снотворных, а также отравляющих веществ в организме не обнаружено.
Каиров спрятал листок в конверт. Последняя строчка огорчала: «Наличие снотворных, а также отравляющих веществ в организме не обнаружено».
Ему все-таки представлялось, что Сизов хлебнул из той фляжки, которую предложил шоферу Дешину. Если же верить Дешину, если верить, что он, приложившись к фляжке, уснул или вообще потерял сознание, то...
А вдруг Дешин врет?
Каиров позвонил по телефону начальнику гауптвахты:
— Здравствуйте! Каиров беспокоит. Доставьте в особый отдел арестованного Дешина.
С психикой у Дешина, видно, не все в порядке. Он не узнает в полковнике того сантехника, который приходил к нему в камеру чинить батарею. Едва ли он прикидывается, играет. Не до игры человеку, приговоренному к смертной казни.
Дешин весь в себе. И взгляд у него без смысла. Страх в глазах есть, а смысла нет.
— Почему вы скрыли, что отправились в рейс четырнадцатого марта в нетрезвом виде? — спросил Каиров.
— Я не скрывал, — вяло ответил Дешин. — Меня никто про это не спрашивал. Сначала в столовой. Потом уже в гараже...