P.S. Я буду жить. Проснуться утром – это счастье
Шрифт:
Лайза остановилась перед магазином обуви с витриной, украшенной как для вечеринки в день рождения. Обрывки лент свисали с потолка как сверкающий дождь. Они струились вокруг кожаных босоножек, более красочных, чем чаша с тропическими фруктовыми желейными бобами.
– Он ничего, – пробормотала Лайза, – а ты была странная.
– Что ты имеешь в виду? – Я подумала, что, может быть, я вставляла фразы на французском или греческом, когда флиртовала с Марком. После возвращения в Канаду я иногда делала это неосознанно.
– Ты была такая фальшивая ! – воскликнула Лайза. – Я едва узнавала тебя. Все, о чем ты говорила,
Я смотрела на нее и не знала, что сказать. Я не была фальшивая . Я действительно была во всех этих местах. Я была сама собой за ужином. И я показала то лучшее, что во мне было. Разве у меня не поразительная работа? Зачем Марку знать обо мне что-то больше, чем это? Я повернулась и отошла от Лайзы. Я опасалась, что если бы я заговорила, я набросилась бы на нее и испортила наш совместное путешествие в самом начале.
– Марджи, почему ты не можешь просто быть собой? – спросила она. – Просто будь собой, и все будут любить тебя так же, как я.
Лайза была права. Годами я изображала, что живу совершенной жизнью и мне никто не нужен. Я знала, что это мешало людям сближаться со мной. Но знать – не значит перестать делать. Я искала комфортного существования в стране невероятного всю мою жизнь. Независимо от того, как утомительно было изображать удовлетворение своей жизнью, я никогда не теряла надежду, что, если постоянно делать вид, что жизнь прекрасна, она в конечном итоге станет такой. Мне было страшно, что, если я дам волю сердцу, которое любит Лайза, оно запоет искренне, как в детстве, и я никогда не смогу быть прежней.
Лайза догнала меня и толкнула в плечо. Когда я взглянула в ее настороженные глаза, мне захотелось обнять ее и признаться, что я люблю ее за искренность и смелость, а все сказанное ею – правда. Но я продолжала стоять молча, не двигаясь.
– Эй, – заговорила я, – почему бы нам не найти открытое кафе и не съесть шоколадных круассанов? – Я огляделась вокруг, взяла ее за руку и бодро зашагала к Ритц Карлтон Отелю.
Люди смотрят на внешний вид, но Господь смотрит в сердце.
– 1 Цар. 16:7
Удовольствие
Дорогая Дэб,
я не знала, что было хуже в переезде в мае, – начало занятий в новой школе за семь недель до летних каникул или то, что папа снова уедет.
От нашей новой квартиры до школы «Священное Сердце» было довольно далеко, и хотя я провела генеральную репетицию дважды, в наш первый день мы опоздали. Мои сестры и я ждали в коридоре перед кабинетом директора, когда увидели студентов, неторопливым строем шагающих в свои классы. Я взглянула на свои потертые белые кроссовки и сразу же пожалела об этом. Колючки облепили шнурки и спутанными комками висели на лодыжках моих носков. Мне захотелось снять и выбросить в мусор носки, прежде чем я познакомлюсь с моей новой учительницей. Но мама говорила, что только протестанты носят обувь без носков.
Когда сестра Игнатия проводила меня в четвертый класс, мистер Лиз показывал линейкой Европу на карте, висевшей на доске. Увидев меня, он улыбнулся.
– Спасибо, сестра, – сказал
Я подумала, может, мне тоже стоило поблагодарить ее, тем более что мы опоздали, но, когда я обернулась, она уже исчезла, как большое черное облако.
Мистер Лиз отвел меня в первый ряд. Он положил руки мне на плечи.
– Ребята, это Маргарет Малкольмсон. Она только что перевелась к нам из школы Святого Иоанна. Я слышал, что она получила сто процентов по орфографии.
Кто-то рыгнул на заднем ряду и симпатичная девочка с фиолетовым ободком и длинным густым хвостом обернулась назад:
– Роберт, ты – СВИ-НЬЯ.
Она перекинула волосы на спину рукой и нагнулась, чтобы подтянуть носок. И тут я увидела ее туфли. Черные, лакированные, с ремешками в форме буквы «т» и каблуками высотой в два с половиной сантиметра, как у настоящей принцессы Анны. Мне сразу же захотелось подружиться с ней.
– И на случай если вам интересно, ваш окончательный экзамен по орфографии состоится через три недели.
Мистер Лиз подошел к свободной парте передо мной. Первый ряд! Мое любимое место в классе. Мне нравилось сидеть в первом ряду, потому что я хотела слышать все, что говорит учитель. Но, устроившись за первой партой, я сразу поняла, что мистер Лиз ошибся, посадив меня туда. Два совершенно новых толстых карандаша аккуратно лежали в пенале, их остро заточенные кончики блестели, как штопальная игла. Новый розовый ластик, полная чернильница и две тетради для письма были разложены на столе. Мне захотелось открыть тетрадку и вдохнуть запах новой бумаги, аромат чистоты, как от сохнущего на веревке белья. Но я не прикасалась к вещам. Они, должно быть, принадлежали кому-то.
Раздался звонок на перерыв, и тридцать пять ребят выстроились около доски, как резвые жеребята в ожидании побега на свободу. Я осталась стоять у своей парты.
Когда класс опустел, мистер Лиз подошел ко мне.
– Что-нибудь не так, Маргарет? – Его добрые глаза были такого же цвета хаки, как и его помятые брюки с изношенной и потемневшей каймой, достающей до пола.
– Вы уверены, что это моя парта? – спросила я. – Эти вещи, наверное, принадлежат кому-то, они совершенно новые.
– Они приготовлены для тебя, Маргарет. Я хотел сделать тебе приветственный подарок, чтобы ты знала, как я рад, что ты будешь учиться в моем классе. Я позвонил твоей учительнице в школу Святого Иоанна, чтобы узнать о тебе больше, и она рассказала мне, что ты очень любишь писать рассказы. – Он отошел и стал вытирать доску щеткой. – Это твой стол и твои школьные принадлежности, если они тебе нравятся.
Если они мне нравятся? Две совершенно новые тетради для моих рассказов, новые заточенные карандаши и ластик!
– Да, и кстати… – он похлопал щеткой по ноге, как будто пытался потушить огонь, – твоя учительница еще сказала мне, что она с удовольствием работала с тобой, и мне повезло, что ты попала в мой класс.
В ту ночь я сделала первую запись в моей новой тетради. Я написала: « Удовольствие. Мистер Лиз сказал: это удовольствие – работать со мной» . Я сделала эту запись на самой последней странице, так что у меня уже была фраза, к которой нужно стремиться, когда я буду заполнять тетрадь своими историями. Я пообещала себе, что не стану заглядывать на эту последнюю страницу, пока тетрадь не кончится, даже если мы снова переедем. И я не делала этого, потому что каждый раз, как я открывала эту тетрадь, происходила забавная вещь. Независимо от того, на какой странице я писала, я слышала слова мистера Лайза: «Это удовольствие – работать с тобой».