P.S. Я все еще люблю тебя
Шрифт:
– Боже мой, Питер! Что ты здесь делаешь? – шепчу я с бешено колотящимся сердцем. – Папа дома!
Питер забирается внутрь. На нем дутый жилет и синяя шапочка на голове. Сняв шапку, он улыбается и говорит:
– Ш-ш-ш. Ты его разбудишь.
Я подбегаю к двери и запираю ее.
– Питер! Ты не можешь быть здесь! – Я одновременно ощущаю панику и возбуждение. Не знаю, был ли когда-нибудь раньше в моей комнате парень, кроме Джоша, а это было сто лет назад.
Питер уже снимает обувь.
– Просто позволь мне остаться на несколько минут.
Я скрещиваю руки на груди, поскольку
– Если всего на несколько минут, то зачем ты снимаешь ботинки?
Он увиливает от вопроса. Плюхнувшись на кровать, он говорит:
– Эй, а почему ты не носишь свое амишское бикини? Оно такое сексуальное. – Я собираюсь шлепнуть его по голове, но он хватает меня за талию и прижимает к себе. Он зарывается лицом в мой живот, как маленький мальчик. Его голос глухой, когда он произносит, – Мне жаль, что все это происходит из-за меня.
Я прикасаюсь к его макушке; на ощупь его волосы мягкие и шелковистые.
– Все хорошо, Питер. Я знаю, что это не твоя вина. – Я бросаю взгляд на освещенный луной будильник. – Ты можешь остаться на пятнадцать минут, но потом ты должен уйти. – Питер кивает и отпускает меня. Я сажусь на кровать рядом с ним и кладу голову на его плечо. Надеюсь, что минуты будут тянуться медленно.
– Как прошла вечеринка?
– Скучно без тебя.
– Лжец.
Он смеется легким смехом.
– Что ты испекла вечером?
– Откуда ты знаешь, что я пекла?
Питер вдыхает мой аромат.
– Ты пахнешь сахаром и сливочным маслом.
– Сахарное печенье с глазурью из эггнога.
– Можно я возьму немного с собой?
Я киваю, и мы облокачиваемся спинами о стену. Он обхватывает меня рукой, надежной и уверенной.
– Осталось двенадцать минут, – говорю я в его плечо, и скорее чувствую, чем вижу его улыбку.
– Тогда давай сделаем их приятными. – Мы начинаем целоваться, и я определенно никогда прежде не целовалась с парнем в постели. Это совершенно новое. Сомневаюсь, что буду в состоянии снова думать о своей кровати как раньше. Между поцелуями он спрашивает, – Сколько у меня осталось времени?
Я поглядываю на часы.
– Семь минут. – Может быть, мне следует добавить еще пять…
– Тогда можем мы прилечь? – предлагает он.
Я толкаю его в плечо.
– Питер!
– Я просто хочу побыть с тобой немного! Если бы я собирался попытаться сделать что-то еще, мне бы потребовалось больше семи минут, поверь мне.
Так что мы ложимся, моя спина у его груди, он же свернулся вокруг меня, обхватив меня руками. Он прижался подбородком к ложбинке между моей шеей и плечом. Это могло бы стать моим любимым занятием из всех, которыми мы когда-либо занимались. Мне настолько сильно это нравиться, что приходится напоминать себе оставаться бодрствующей, чтобы мы не заснули. Мне хочется закрыть глаза, но я продолжаю смотреть на часы.
– Обниматься, блин, лучше всего, – вздыхает он, и лучше бы он этого не говорил, поскольку это заставляет меня задуматься о том, сколько раз он, должно быть, обнимал так же Женевьеву.
На пятнадцатиминутной отметке я так быстро сажусь, что он подпрыгивает. Я похлопываю его по плечу.
– Пора уходить, приятель.
Он
– Ну же, Кави!
Я качаю головой, оставаясь непреклонной.
«Если бы ты не заставил меня подумать о Женевьеве, то я дала бы тебе еще пять минут».
После того, как я выпроваживаю Питера с пакетиком печенья, я ложусь на кровать, закрываю глаза и представляю, что его руки все еще вокруг меня, и засыпаю с этой мыслью.
11
На следующий день, вооруженная блокнотом и ручкой, я захожу в кабинет Джанетт в Бельвью.
– У меня появилась идея для мастер-класса по творчеству. «Скрапбукинг для старичков». – Джанетт кивает, и я продолжаю: – Я могу научить стариков делать такие альбомы; мы просмотрим все старые фотографии и памятные вещички, послушаем их рассказы.
– Звучит очень хорошо, – произносит она.
– Ну, так что, могла бы я вести этот класс, а также проводить час коктейля в пятницу вечером?
Джанетт откусывает кусочек сэндвича с тунцом и проглатывает.
– Есть вероятность, что мы вообще сократим час коктейля.
– Сократите? – с недоумением повторяю я.
Она пожимает плечами.
– С тех пор, как мы начали предлагать компьютерный класс, посещаемость пошла на спад. Постояльцы открыли Netflix. Там целый новый мир.
– А что, если мы устроим его как какое-то мероприятие? То есть, что-то особенное?
– У нас нет денег на какие-либо излишества, Лара Джин. Уверена, что Марго рассказывала тебе, как нам приходится здесь выкручиваться. Наш бюджет крошечный.
– Нет-нет, на самом деле, это может быть из разряда «сделай сам». Небольшие простые приятные мелочи, которые существенно все изменят. Например, можно ввести дресс-код и обязать мужчин надевать костюмы. И нельзя ли позаимствовать в столовой стеклянную посуду, чтобы использовать ее вместо пластиковой? – Джанетт все еще слушает, поэтому я продолжаю. – Зачем подавать арахис прямо в банках, когда мы можем переложить его в симпатичное блюдо, верно?
– На вкус арахис останется арахисом независимо от тары, в которую он помещен.
– Поданный в хрустальной чаше, на вкус он стал бы более изысканным.
Я слишком много наговорила. Кажется, Джанетт считает все это слишком хлопотным. Она отвечает:
– У нас нет хрустальных чаш, Лара Джин.
– Уверена, что смогу отыскать одну дома, – уверяю ее я.
– Звучит как много забот для каждого вечера пятницы.
– Ну, может быть, его следует проводить только раз в месяц. Это будет ощущаться даже более привлекательным. Почему бы нам не сделать небольшой перерыв, а потом вернуть его в новом виде через месяц или около того? – предлагаю я. – Мы можем дать людям возможность соскучиться по нему. Усилить предвкушение, а затем провести его по-настоящему правильно, – Джанетт неохотно кивает головой, и прежде чем она успевает передумать, я говорю: – Считайте меня своим помощником, Джанетт. Предоставьте это мне. Я обо всем позабочусь.