P.S. Я все еще люблю тебя
Шрифт:
– Джанетт, гостиная будет недостаточно большой.
– Я не знаю, что тебе сказать. Главная комната для мероприятий забронирована для бинго. У них постоянная бронь на вечера пятниц.
– Но эта вечеринка – огромное событие! Нельзя ли перенести игру в бинго в гостиную хотя бы на один вечер?
– Лара Джин, я не могу переместить бинго. Для этого здесь соберутся люди со всего сообщества, включая мать агента по арендесобственной персоной. Здесь в игру вступает много политики. У меня связаны руки.
– Ну, а что насчет столовой? – Мы могли бы передвинуть столы и устроить танцпол в центре комнаты, а угощения
Джанетт бросает на меня взгляд, типа: «Девушка, о чем ты?»
– И кто будет двигать все столы и стулья? Ты?
– Ну, я и, уверена, что смогла бы собрать несколько добровольцев…
– Чтобы один из них потянул спину и подал на дом в суд? Нет уж, gracias.
– Нам не нужно будет убирать все столы, только половину. Может, вы могли бы попросить сотрудников помочь? – Джанетт уже качает головой, когда меня осеняет. – Джанетт, я слышала, что Фенклифф, возможно, привезет к нам некоторых из своих проживающих на автобусе. Фенклифф. Они уже называют себя главным пенсионным сообществом «Блю Ридж Маунтинс».
– Боже мой, Фенклифф – дыра. Люди, которые там работают, – отбросы. У меня же – профессионалы. «Главное пенсионное сообщество Блю Ридж Маунтинс»? Ха! Нифига.
Теперь мне просто нужно добить ее.
– Я же говорю вам, Джанетт, если эти танцы пройдут не на высоте, то мы будем выглядеть дураками. Мы не можем позволить этому случиться. Мне хочется, чтобы те, кто приедет из Фенклиффа, вышли или выкатились отсюда, желая быть жителями Бельвью!
– Ладно, ладно. Я попрошу рабочих помочь приготовить столовую. – Джанетт покачивает мне пальцем. – Ты как собака с костью, девочка.
– Вы не пожалеете об этом, – обещаю я ей. – Не говоря уже о фотографиях. Мы поместим их по всему вебсайту. Все захотят быть нами!
При этих словах глаза Джанетт сужаются от удовольствия, и я испускаю вздох облегчения. Эта вечеринка должна пройти хорошо. Просто обязана. Это единственное яркое пятно в моей жизни.
43
В воскресенье вечером я завиваю волосы. Завивка волос является, по своей сущности, актом надежды. Мне нравится закручивать свои волосы на ночь и думать обо всем, что может случиться завтра. К тому же, как правило, мои волосы выглядят намного лучше после того, как на них поспишь, не такими пушистыми.
Я уже накрутила одну половину и почти закончила другую, когда появляется Крис, забираясь через окно.
– Прямо сейчас предполагается, что я наказана, поэтому, прежде чем отправиться домой, мне придется подождать, пока не заснет мама, – говорит она, снимая свою мотоциклетную куртку. – Ты все еще в депрессии из-за Кавински?
Я наматываю следующую прядь волос на плойку.
– Да. Но ведь еще не прошло даже сорок восемь часов.
Крис обхватывает меня руками.
– Не хочется этого говорить, но это было катастрофой с самого начала.
Я бросаю на нее обиженный взгляд.
– Спасибо большое.
– Ну, это
Я выхватываю у нее плойку и делаю вид, что собираюсь ударить ее по голове.
– Ты здесь, чтобы поддержать меня или обсудить все мои недостатки?
– Прости! Просто к слову пришлось. – Она обращается ко мне с веселой улыбкой. – Не грусти слишком долго. Это не твой стиль. Кроме Кавински, есть и другие парни. Парни, которые не являются сопливым номером два моей кузины. Парни типа Джона Макларена. Он сексуальный. Я бы сама им увлеклась, если бы он не был заинтересован тобой.
Я тихо отвечаю:
– Прямо сейчас я не могу думать ни о ком другом. Мы с Питером только что расстались.
– Между тобой и Джонни-бойем есть жар. Я видела это своими собственными глазами на вечеринке в честь капсулы времени. Он хочет тебя. – Она ударяет меня плечом. – Тебе он тоже раньше нравился. Может быть, кое-что еще осталось.
Я игнорирую ее и продолжаю закручивать волосы, прядь за прядью.
***
Питер по-прежнему сидит передо мной на химии. Я не знала, что возможно скучать по кому-то еще сильнее, когда он находится всего лишь в нескольких футах. Может, это потому, что он даже ни разу не взглянул на меня. Я до конца не осознавала, какой большой частью моей жизни он стал. Он стал мне таким… знакомым. А теперь он просто ушел. Не ушел, все еще здесь, просто для меня он больше недоступен, что, возможно, еще хуже. На минуту все было действительно хорошо. Все было действительно, действительно хорошо. Разве было не хорошо? Может быть, по-настоящему, очень хорошему не суждено длиться слишком долго; возможно, именно это и делает его еще более очаровательным – то, что оно временно. А может быть, я просто пытаюсь заставить себя почувствовать лучше. Это срабатывает, чуть-чуть. Но сейчас мне достаточно и крохотного чуть-чуть.
После окончания урока Питер задерживается у своего стола, а затем поворачивается и говорит:
– Привет.
Мое сердце ускоряется.
– Привет.
У меня появляется такая внезапная дикая мысль, что если вдруг он захочет меня вернуть, то я скажу «да». Бог с ней с гордостью, с Женевьевой, со всем этим.
– Итак, я хочу назад свою цепочку с кулоном, – говорит он. – Безусловно.
Мои пальцы подлетают к медальону в виде сердца, висящему на моей шее. Я хотела снять его этим утром, но не смогла.
А теперь мне придется отдать его обратно? У Сторми есть целая коробка безделушек и памятных подарков от всех ее бойфрендов. Я не думала, что мне придется возвращать свой единственный памятный подарок от парня. Но он дорого стоит, а Питер практичный. Он мог бы получить назад свои деньги, а его мама могла бы его перепродать.
– Конечно, – отвечаю я, возясь с застежкой.
– Я не имел в виду, что тебе нужно вернуть его прямо в эту секунду, – произносит он, и моя рука замирает. Может быть, он позволит мне оставить его немного подольше или даже навсегда. – Но я его заберу.