P.S. Я все еще люблю тебя
Шрифт:
– Я тоже никогда этого не делала, – говорю я.
Он озадаченно хмурится.
– Постой, я думал, что ты и Кавински…
– Нет. Почему ты так подумал? – О. Видео. Я сглатываю. Я надеялась, что, возможно, он был единственным человеком, который его не видел. – Итак, ты видел видео в гидромассажной ванне.
Джон медлит, а затем отвечает:
– Ага. Сначала я не знал, что это была ты, до вечеринки в честь капсулы времени, когда узнал, что вы, ребята, встречались. Один парень из класса показал мне его, но я не вглядывался внимательно.
–
– Почему? Честно говоря, для меня это вообще не важно.
– Полагаю, мне нравилась мысль о том, что ты видишь меня неким определенным образом. Я чувствую, что люди сейчас смотрят на меня по-другому, а ты думал обо мне по-прежнему, как о старой Ларе Джин. Ты понимаешь, о чем я говорю?
– Я так тебя и вижу, – говорит Джон. – Для меня ты все та же. Я всегда буду видеть тебя такой, Лара Джин.
Его слова, то, как он смотрит на меня, заставляет меня почувствовать тепло внутри, почувствовать себя счастливой, вплоть до замерзших пальчиков на ногах. Мне хочется, чтобы он поцеловал меня. Хочу узнать, будет ли его поцелуй отличаться от поцелуя Питера, сможет ли он отогнать боль. Заставит ли он меня забыть его, хотя бы на время. Но, возможно, Джон чувствует это – то, что Питер каким-то образом здесь, с нами, в моих мыслях, и что этот момент не будет только нашим, поскольку он не делает первый шаг.
Вместо этого он задает вопрос.
– Почему ты всегда зовешь меня полным именем?
– Я не знаю. Полагаю, это то, как я думаю о тебе в своих мыслях.
– О, значит ли это, что ты часто обо мне думаешь?
Я смеюсь.
– Нет, это значит, что когда я о тебе думаю, что бывает не очень часто, то думаю о тебе так. В первый день в школе мне всегда приходится объяснять учителям, что мое первое имя – Лара Джин, а не просто Лара. А помнишь, как потом из-за этого мистер Чадни начал называть тебя Джон Амброуз? «Мистер Джон Амброуз».
С преувеличенно напыщенным английским акцентом Джон произносит:
– Мистер Джон Амброуз Макларен Третий, мадам.
Я хихикаю. Прежде, мне никогда не приходилось встречать Третьего.
– Ты серьезно?
– Ага. Это раздражает. Мой папа – джуниор, поэтому он Джей-Джей, а вся моя семья до сих пор называет меня Малышом Джоном. – Он морщится. – Я бы предпочел быть Джоном Амброузом, чем Малышом Джоном. Звучит как рэпер или тот парень из «Робин Гуда».
– У тебя такая фантастическая семья. – Вообще-то, я видела только маму Джона, когда она его забирала. Она выглядела моложе остальных матерей, у нее была такая же, как у Джона молочно-белая кожа, и ее волосы цвета соломы были длиннее, чем у других мам.
– Нет. Моя семья совсем не фантастическая. Вчера вечером на десерт мама приготовила желейный салат. А мой папа, как бы, ест стейки только сильной прожарки. Мы отправляемся в отпуск только туда, куда можем поехать на машине.
– Я думала, твоя семья была … ну, вроде как, богатая. – Мне тут же становиться
– Мой отец очень скуп. Его строительная компания довольно-таки успешная, но он гордится тем, что сам всего добился. Он не учился в колледже, так же, как и никто из моих дедушек и бабушек. Мои сестры были первыми в нашей семье.
– Я не знала этого о тебе, – признаю я. Все эти новые детали, которые я узнаю о Джоне Амброузе Макларене!
– Теперь твой черед рассказать мне то, чего я о тебе не знаю, – говорит Джон.
Я смеюсь.
– Ты уже знаешь больше, чем большинство людей. Мои любовные письма это обеспечили.
***
На следующее утро я чихаю, надевая пальто, и Сторми выгибает подведенную карандашом бровь.
– Простудилась, играя вечером в снегу с Джонни?
Я поеживаюсь. Я надеялась, что она не поднимет эту тему. Последнее, что мне хочется, – это обсуждать ее полуночное свидание с мистером Моралесом! Мы проследили, как Сторми вернулась в свои апартаменты, а затем выждали полчаса, прежде чем Джон вернулся к мистеру Моралесу. Я слабо отвечаю:
– Простите, что мы сбежали. Было так рано, что мы не могли уснуть, поэтому решили поиграть в снежки.
Сторми отмахивается.
– Это именно то, что, я надеялась, произойдет. – Она подмигивает мне. – Вот почему я заставила Джонни остаться с мистером Моралесом, конечно же. Какое же это веселье, если нет нескольких препятствий, чтобы сделать все живее?
С благоговейным трепетом я произношу:
– Вы такая хитрая!
– Спасибо, дорогая. – Она вполне довольна собой. – Ты знаешь, из него мог бы получиться замечательный первый муж, из моего Джонни. Итак, ты, по крайней мере, поцеловала его по-французски?
Мое лицо горит.
– Нет!
– Ты можешь сказать мне, милая.
– Сторми, мы не целовались, и даже если бы целовались, я бы не стала обсуждать это с вами.
Нос Сторми становится острым и надменным.
– Но разве это не очень эгоистично с твоей стороны!
– Мне нужно идти, Сторми. Мой папа ждет меня у входа. Увидимся!
В ту минуту, когда я спешу выйти из двери, она кричит мне вслед:
– Не волнуйся, я выпытаю все у Джонни! Увидимся на вечеринке, Лара Джин!
Когда я выхожу на улицу, ярко светит солнце и большая часть снега уже растаяла. Словно прошлая ночь была сном.
48
Ночью перед вечеринкой «Организации досуга войск» я звоню Крис по громкой связи, пока жгутами раскатываю песочное тесто в сахаре.
– Крис, могу я одолжить твой постер «Рози-клепальщица»?
– Можешь, но зачем он тебе?
– Для вечеринки в стиле 1940-х «Организация досуга войск», которую я завтра устраиваю в Бельвью…